Lib.ru/Современная литература:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
День спонтанного проявления доброты
Поезд, как и обещал рекламный проспект, был выше всяких похвал. Все в нем настраивало на сказочную безмятежность - и даже золоченые дверные ручки в виде русалок, как в отеле. Правда, в каком и где, уже не вспомнить. Билет на это великолепие тоже был необычным. Для него не требовалось удостоверения личности - называйся, как хочешь. И Роману захотелось назваться Ромулом. Все равно никто не узнает пафосный nic-name с привкусом школьно-туристической истории. Никто ничего не узнает - во всяком случае, из той правды, что Ромул желает оставить при себе. Но писал он всегда невнимательно, проглатывая буквы, и получилось "Ромл". Символично - он проглатывал буквы, звуки, дни, он вечно торопился прибежать быстрее всех, чтобы начать новую дистанцию. Спрашивается, зачем. Спортивный характер - вредный характер.
Ромл открыл брошюру, которую ему дали в компании "Главный день твоей жизни". На лазурной обложке не было заголовка - только буйство узоров из ирисов и пионов. Все правильно - озаглавить книжонку для убогих грешников было бы сложно. Для тех, кто совершает самую преступную слабость на свете. Ромл с привычным педантизмом убрал покаянные мысли во второй ряд самой верхней полки памяти. Ни к чему они сейчас. И углубился в чтение. Интересно, кто писал этот текст? Тут даже приведены отзывы клиентов. Смех смехом, но они были. Никак с того света? Бессмысленные красивости. "Это был выстрел в самое детство...". Некто Slavik писал о цветущих садах на зеленых склонах, об отчем доме, который давно стерт с лица Земли, о дорогих сердцу людях, о том щемящем сочном и сладком счастье, с генетическим вкусом которого человек рождается - и умирает, если в невинном возрасте, а он у всех разный. Не зря компания обещала: "Благодаря нашему поезду, вы вновь проживете самые счастливые моменты своей жизни". Да понимали ли сердешные, во что ввязались... Впрочем, что ты за дурачок, Ромул недописанный-недоношенный! Придумал все эти сентиментальности автор агитки, больше некому. Для того чтобы читатель ломал голову над абсурдом. Или восторгался ему. Потому что все самоубийцы идиоты. Даже гении.
Возможно, существовали одумавшиеся пассажиры, сошедшие до конечной станции. Избежавшие дурмана, о котором Ромл имел весьма туманное представление. Выдержанно улыбчивые люди из компании "Главный день твоей жизни" очень обтекаемо говорили о "спецэффектах", которые предлагались к услугам пассажиров. С помощью каких галлюциногенов или психотропных игр они будут заново переживать лучшие дни своей жизни? Или в купе внезапно войдет деликатный гипнотизер, и клиент полетит в райские кущи, а потом плавно растворится в атмосфере. Исчезновение - именно им подкупила Ромула почтенная компания, агитку которой он отыскал в публичной библиотеке. В тихом интеллигентном омуте водились и такие чертенята. Роман оказался там за компанию - служил проводником одной смешливой леди с родимым пятном на шее. Оно назойливо притягивало внимание Романа, и казалось ему живым существом с бархатной коричневой кожей, на которой прорастали тоненькие нежные волоски. Рома замирал, когда девушка длинными красными ногтями, увлекшись фолиантом, расчесывала шею в опасной близости от беззащитного зверька. К вечеру Роман готов был делать предложение смешливой леди - только чтобы защитить пятнышко от ран. Идеальный пример проекции, как выразился бы начинающий психотерапевт, - бабушкины внушения из детства о том, что не дай бог сковырнуть родинку, дали игривые и нелепые плоды. Однако у Ромы уже была девушка. Нет, у него была жена! Он путает статусы женщин рядом с собой, еще он путает очередность событий, даже самых важных.
Тогда, в библиотеке, он решил побаловаться излишеством - самоуничтожением. Примерить его на себя, вроде как. Кому не мил "Клуб самоубийц" Стивенсона, не говоря о киноверсии с великолепным Далем! Теперь новоявленный Ромул был готов вспороть себе глотку за молодецкие игры. Собственно он этим и занимался теперь, только в облегченном и примечательно эстетизированном варианте. Он сел в поезд в рай. Его владельцы брались приятно и безболезненно уничтожить уважаемого заказчика, при этом подарив ему чудные мгновения земного блаженства. Да, и еще: никаких неприятных хлопот с бездыханными телами. Человек просто исчезал с лица Земли. Его одежда и личные вещи аккуратно складывались в фирменный пакет компании "Главный день твоей жизни" и вместе с изящным конвертом - на нем те же ирисы и пионы - отправлялись тем родственникам или ближним, которых клиент обозначил в договоре. В конверте было уведомление о лучшей из возможных кончине господина имярек, соболезнования и туманное "Мы будем рады видеть Вас...". Против этого Ромл восстал. Что значит рады?? Продвижение креативной эвтаназии в массы? Менеджер, беседовавший с Романом, сломал тонкое лицо, изобразив мучительное сочувствие, и тут же заменил конверт на другой. Там было уведомление без всяких заманух. Могут, когда захотят!
Поезд пока и не думал трогаться, никаких шевелений в эту сторону не наблюдалось. Ромул, разворошив кучу журналов на столике, как-то очень мирно, по-бытовому заскучал, словно ехал куда-нибудь в Винницу, к тетке на борщ с пампушками и галушками. Или как бывало у него в больницах: вроде ждешь вердикта про свою хворь, черствого доктора с неутешительными прогнозами, и вдруг замечтаешься о дядькином мотороллере. Подростком, все в той же Виннице, столько было свободы, подхваченной в полете на дядиной колымаге! И летальный диагноз после этой грезы тоже становился историей. Как будто давно было дело, и не с Ромкой, а кем-то, оставившим лишь крошечный белесый слепок на пестром и пылающем полотне далекого лета...
Как бы сейчас позубоскалил старый ромкин друг Грушин, царство ему небесное. Как бы он беспощадно развенчал трусливого дружка, обернувшего смерть в глянцевую обертку. Cлабо золотой укол! Тут тебе и глюки с цветущими садами, и платить за пафосные поезда не надо. А то захотел, чтоб красивенько, без дерьма и рвоты! И Рома бросился бы в неравный бой за право на красивое исчезновение. Через пару минут был бы нокаутирован, потому что Груша - крепкий лось... Был бы он жив, стал бы единственным конфидентом в тонкой проблеме быт или не быт. И вытащил бы за уши из пропасти, ядрено заходясь в кашле от вулканического раздражения на всех и вся. Потому что доходяги и тупицы! И младший товарищ Рома в том числе. Меж тем сам Грушин каких только паровозиков и качелей на себе не испробовал. Полинаркоман со стажем. Алкаш, хам, лентяй, художник. Его призвание по времени, на него затраченному, занимало последнее место после многочисленных пороков. Однако Грушин был настолько полнокровен и мощен, что и последнее дело в его списке рождало шикарные плоды. Правда, после него ни одной картины не осталось - раздарил и пропил. В редкие просветы Грушин сбривал бороду, зашивался и, связав в узел свои ветхие проколотые-переколотые жилы, работал на одного барыгу. Тот задавал темы, брал картины оптом, платил копейки, к тому же по условиям сделки Грушин не имел права подписывать работы. Он знал лишь одно - его творения неплохо продаются в Европе под каким-то раскрученным именем. Словом, хуже, чем литературное рабство, - там принято хотя бы знать, на чью мельницу льешь воду. Роман устал его вразумлять. В трезвое время Груша становился щепетильным и набожным. Говорил, что поздно теперь пересматривать условия контракта. Нечестно! Коней на переправе не меняют. Один раз слово дал - терпи. Так тигр превращался в кролика. Оставалось только утешаться фактом, что кролик, в отличие от тигра, трезвый, работящий и тихий. Искренне жалеет, что теперь не сдают бутылки. Больше-то сдать нечего, а завидно, ведь все что-нибудь дают - кто экзамены, кто анализы, кто пушнину.
Много-много лет Роман самонадеянно полагал, что относится к своей бессмертной душе и бренному телу куда бережнее, чем Грушин безумец и разрушитель. Гордец Ромул считал себя априори достойным прожить куда более долгую жизнь. Как иначе - ему и не снились такие допинги. По сравнению с Грушей он кроткий обыватель. Семья, работа, быт... или не быт, но на очень короткое время. Но грянувший летальный диагноз поменял расстановку сил. Рому полоснуло жесткое откровение, удел зрелых. Оно заключалось в том, что у нас групповой зачет по грехам. Если ты дружишь с наркоманом, не презираешь его за дурь, искренне чтишь его талант, то ты берешь на себя часть его демонов. Его черная судьба распределяется между вами. И, быть может, ты становишься даже более уязвимым, чем он. Потому что он по самую макушку увяз в дьявольской бездне, что с него взять. А вот тебя еще имеет смысл наказывать. За что? За то, что был неразборчив в душевных связях. А что волок чужую ношу, делал вроде бы доброе дело, - так это зачтется. Но, браток, уже не здесь.
Скорее туда, где зачитывается! Killing me softly! Ромл почувствовал, что прощальная пауза затягивается. Одному в купе тоскливо. Не в пример обычному поезду, где тебя и колбасой, и разговором накормят по самую маковку. Пора нарушить чье-то уединение и познакомиться с сокамерниками. Почему нет? Если случается смертнику оказаться в последнюю ночь не в одиночестве, неужели он молчит?! Редкие шаги по коридору свидетельствовали о том, что Ромул не единственный пассажир. И он решил вторгнуться в частные владения чужой души, представляя, что непременно нарушит какое-нибудь таинство. Молитву, медитацию, любое сакральное действие, уместное в главный день твоей жизни. Просто-таки выпускной вечер Земли перед выходом на орбиту. Имидж компании создавали люди с готическим чувством прекрасного. Надо напоследок достойно ответить затейникам. Как же в этом катафалке не хватает громогласного охальника Грушина! Но ничего. Скоро друзья встретятся в райских коридорах. Разработчики концепции "Главного дня твоей жизни" даже не рассматривали вариант адских сковородок, от которых, если следовать христианской концепции, не отвертеться самоубийцам. Но это тем, кому не посчастливилось стать пассажирами нашего замечательного поезда! - эта мысль обильно сочилась между строк рекламного проспекта. Невесомый дурман пропаганды так приятно обволакивал отчаявшихся. Кстати, за райскую гарантию отчаявшиеся выкладывали кругленькую сумму. "Главный день твоей жизни" вовсе не благотворительная организация.
Итак, в соседнем купе на стук не ответили. В следующем тоже тишина. В третий раз Роман вопреки этикету решил вторгнуться без стука. На пороге вечности можно не держаться за приличия. И дверь легко поддалась. На бесцеремонного смертника уставились две пары испуганных глаз. Молодая астеничная женщина в четном бархатном костюме. И... маленькая девочка. Коротко стриженная в розовом комбинезоне. Лет шести. Боже правый! Ребенка-то зачем убивать... Роман молчал долгую резиновую минуту. Захлебнулся воспоминанием о своей дочке, содрогнулся, представив ее здесь. Потом дал задний ход и цеплялся за абсурдную иллюзию о том, что в поезде может и должен находиться и обслуживающий персонал. Возможно, особа с девочкой принадлежат именно к их числу. Иначе как объяснить? Но это были лишь спасительные силки сознания. При посадке Роман, конечно же, разговаривал с работниками загадочной фирмы. Все они носили лазурную форму под цвет обложки рекламного проспекта. Очень красивую форму. Да и сами как на подбор, словно стюардессы первоклассного лайнера. Все ж таки они обрамляют главный день нашей жизни! На девушке с ребенком ни намека на форму.
- Можно мне с вами... посидеть. Одному совсем неинтересно, - начал Рома деревянным голосом. - Или, может, по платформе еще погуляем. Время-то есть! Идемте!
Он почувствовал приближение приступа. И потому медлить было нельзя. Дама молчала с оттенком изумления и паники. Но девочка не стала сопротивляться. Рома спокойно взял ее за руку, хоть его ладонь уже предательски взмокла. Он шел осторожно, оттесняя усилием воли светящиеся завихрения в голове в область бокового зрения. Вывел ребенка на платформу. Закатное солнце слепило глаза, что в момент приступа невыносимо. Рома был слишком сосредоточен на своих ощущениях и почти не слышал протестующие крики матери. Уводят родное дитя! Ловите педофила! Сейчас педофил наберет скорость и упадет, скажем, метров через двести. Органами правопорядка здесь и не пахнет - глухой товарный полустанок. Так что мамочка может голосить сколько душе угодно. Может, шоковая терапия сработает, и поймет обезумевшая, что детей убивать нельзя, и своих в том числе. И вообще что это за похоронная пошлость - бархатный костюм!
Поезд вдруг мягко тронулся, двери в вагоны с торжественной одновременностью захлопнулись. Это ж вам не пассажирский, куда запрыгивают на ходу. Рома сел на платформу, обливаясь потом. Дело сделано. Не видать ему цветущих садов. Сейчас подбежит маменька, а язык уже не слушается. Надо все же объяснить свои внезапные намерения. Пускай он неуклюжий и больной, но не злодей. Он девочку спас от "выстрела в детство". Простите, маменька, что против вашей воли и что сей жест был без должного героического обрамления. Никакого пожара или омута. Никакого хождения по карнизам или зависания над бездной. Рома отчаянно искал в карманах писчие принадлежности - чтобы нацарапать мамаше мало-мальское объяснительное слово. Но судорожная рука обнаружила только лист отрывного календаря, на обороте которого, прямо поверх текста был написан телефон доктора с Алтая, которого присоветовали Роме как последнюю надежду. Но этих последних надежд уже было столько - никуда он не поехал. Рома перевернул страницу - там стояло какое-то февраля и подпись: День спонтанного проявления доброты. Рома сделал глубокий вдох и нежданная целебная улыбка растеклась по телу. Приступ по неизвестным медицине причинам начал отступать.
Москва, 2011
Связаться с программистом сайта.
