Перед каждым переездом я пытаюсь себя обмануть, убеждая, что в этот раз все пройдет легче. Ведь почти за тридцать лет кочевой жизни накоплен такой опыт! В конце концов, он привел меня в ту степень боевой готовности, что самые необходимые вещицы, вроде расчески и зарядного устройства, я никогда не разбрасываю по квартире и храню в своем повседневном рюкзачке. У меня всего две пары обуви, не считая комнатных тапок. Я испытываю больше удовольствия, когда отдаю теплую одежду, чем когда ее приобретаю, да-да, можете мне не верить! А что до шопинга, то я люблю покупать емкости, а не их наполнение. Или то, что можно немедленно съесть или выпить - ведь оно не займет места в пространстве, это двойное наслаждение... Я прощаю негабаритность только той материи, что совершенно бесполезна в быту. И в этом парадокс моего невроза, и с этого-то и следует начинать...
Еще много лет назад я поняла: переезд - самая загадочная форма проявления закона сохранения энергии. Количество - а главное качество! - вещей, собранных на старой квартире, вовсе не равно количеству и качеству скарба, перевезенного на новую квартиру. И дело тут вовсе не в погрешности, состоящей из потерянных предметов, а в том, что в незнакомом пространстве вещи ведут себя иначе. Будьте готовы, что некоторые спрячутся от вас на долгое, долгое время, и вы их обнаружите лишь при следующем переезде. А выдающиеся предметы, которые с легким смещением смысла можно назвать интеллектуальной собственностью - они могут исчезать и появляться осмысленно, чудесным образом отвечая на наш, даже неосознанный запрос. Но переезд - это испытание, и как всякое переходное состояние это непредсказуемая стихия, обнажающая человеческую природу.
И вот еще что: если новое место жительство - действительно новое, отделанное, соблазняющее чистотой и комфортом - тогда с некоторыми вещами вы неминуемо расстанетесь. Ведь они обнаружат здесь свою старость, свою отжившую и несовременную суть. Если же вы их сентиментально пожалеете и оставите - то приветствую вас, родная душа! Приятно, что на свете есть такие же идейные барахольщики, как и я.
В ином случае, когда вы вынужденно переезжаете в обитель ветхую, которая хуже и меньше предыдущей, то как бы ни было убого ваше имущество, оно станет вам чуточку милее. Даже если бестолково займет все драгоценное пространство! Просто теперь вы мобилизуетесь, вы борец с неблагоприятными обстоятельствами, а в ней и сломанный штопор пригодится. Это посттравматическое накопительство. Так что выбросить совершенно нечего. Даже школьные тетради детей, когда они давно окончили школу. Нет, речь не о тех раритетах, которые мы храним из-за шедевральных сочинений или неожиданно познавательных таблиц из домашнего задания по истории средних веков. Я говорю про обыкновенные рядовые тетради с "тройками" и гневным буйством красной учительской пасты, - они зачем? Глупый вопрос! Да чтобы переложить хрупкие сервизные чашки в следующий переезд! Ведь вы же собираетесь когда-нибудь выбираться из этой халупы?! Хлам - это материальный эквивалент надежды на другую жизнь...
"Мне это еще пригодится" - тайная мысль того, кто собирается знавать лучшие времена. Того, кто собирается... жить! А значит того, кто, как ни странно, счастлив...
Впрочем, нельзя забывать, что как бы мы ни прикрывались сугубо рациональными надеждами, мотивы наши залегают глубоко в колодце психо...
Квартира на Дмитровке не скрывала от нас своей печали и не собиралась показывать себя с выгодной стороны. Она была тем презренным "бабушкиным вариантом", который категорически просят не предлагать благополучные и обеспеченные. И я-то навскидку с ними согласна, просто моей профессией столько не заработаешь, чтобы уверенно выбирать жилье по качеству, а не по цене. Но эта ограниченность в средствах, видно, дается неслучайно. Как писал Оскар Уайльд, оставим красивых женщин людям без воображения. То же самое относится и к нашему месту обитания: если это не просто адрес нашего тела, если это еще и пристанище души, разве не странно пользоваться чьим-то готовым шаблоном? Впрочем, может показаться, что мое любимое занятие - отмывать вековую грязь и налипшие несчастья чужих гнезд. О, нет! Столько сил и кровушки моей выпили они за долгие годы моих квартиросъемных скитаний... Однако всякий раз, когда я завершаю эту каторжную повинность, и начинаю обустраивать дом, смягчая жесткое неудобное античеловечное пространство, вдыхая в него уютную радость - ведь после горьких хлопот радуешься и кружке чая с застарелым пряником - вот тогда проклевывается понимание моей сказки странствий.
На меня это откровение обрушилось как раз на Дмитровке, когда мы наткнулись на залежи бабушкиных вещей. Ведь квартира была в буквальном смысле бабушкиным вариантом, потому что в ней обитала женщина из другой эпохи. Она жила и состарилась в этой квартире. А потом умерла. И ее потомство продало эту недвижимость, даже не забрав бабулино имущество... Хорошо, поправлюсь: даже не взяв на память о ней какую-нибудь винтажную мелочь - хрустальную вазочку для варенья, сервиз Ленинградского фарфорового завода... И не только мелочь, но и антикварный, хоть и без изысков, платяной шкаф из цельного дерева - добротнейший... Швейную машинку с ножным приводом, внутри которой, как и положено, в круглой жестяной коробке из-под печенья хранилась шикарная коллекция советских пуговиц! Вот эта любовно и тщательно собранная галантерея особенно меня тронула, но сентиментальные перышки мыслей о том, что после нас остается на грешной Земле, поникли перед другой находкой - свидетельством о смерти. Нет, не бабушкиным, а ее второго мужа. Мы поняли, что это был именно второй муж, потому что рядом нашли свидетельство о браке. Из найденного следовало, что они были женаты недолго, шесть лет. И в эти годы бабушка могла выйти замуж уже только второй раз, потому что дети по моим нехитрым расчетам родились задолго до этого. Я говорю "дети", но, быть может, это был один ребенок. Дочь. Потому что старый и облупленный советский кафель был щедро обклеен переводными картинками. Это была девчачья забава брежневской эпохи.
Теперь история бабушки проступила безжалостными ребрами семейной драмы. Первый муж, он же отец дочери, допустим, умер. Или, предположим, развод. А с отчимом у дочки отношения не складываются - иначе она забрала хотя бы свидетельство о смерти. Ведь оно много места не занимает, а тут... жил-жил человек, и даже последний документ о нем хранить некому! А как только сама хозяйка квартиры умерла, так ее халупку, спустя положенный срок, и продали вместе с памятью. Тема, может, и не новая, но держать в руках ее пыльные артефакты - словно тренировочный заплыв в лодке Харона себе устроить.
И мы решили взять документы забытого героя себе. Все равно они больше никому не нужны. Нынешнему хозяину вообще начхать! А ведь кто-то должен хранить след человека в подлунном мире. Кто-то...такие, как мы, мемориальные туристы по жизни.
И, в сущности, не так уж плохи эти бабушкины квартиры. Осознание, конечно, приходит к тебе, когда отхлынет зверская усталость и злая отчаянная обида: за что же тебе все эти мытарства?! Вроде вся дружеская братия давно пристроена в своих квадратных метрах, все как-то застолбили себе недвижимое место, а кое-кто еще и плачется нам, бездомным, о своей горькой участи. А ты знай чисти чужие авгиевы конюшни и делай из дерьма конфетку! По молодости еще терпимо, но к срединному кризису добавлять еще и безадресность - это слишком. Но понемногу, сквозь мельтешение мельчающих зубастых отчаяний приходит странная успокоенность и домовитость. Скажем, досадливо думаешь, про гвозди, на которых, вестимо, висел бабушкин ковер - зачем их так много и бесполезно в одном месте, а там, где нужно, - ни единого?! Сетуешь, маешься, находишь применение всего лишь одному гвоздю, повесив на них часы... ведь, несмотря на прогресс, настенные часы все еще наши старинные друзья, и комната без них неуловимо напоминает тамбур. Снова задумаешься, и не заметишь, как подкрадется Новый год. Рано или поздно он наступит, даже если ты переехал весной. И вдруг обнаруживается, что остальные гвозди тоже при деле: на них можно понавесить всякой мишуры и игрушек - вот тебе и праздничный интерьер готов! Все пригодится там, где жил добрый человек.
А это крайне важно - чтобы до тебя в твоем доме жили добрые люди! Но кто ж тебе об этом скажет... На самом деле хищные риэлторы могли бы делать неплохой навар на таких вот предшествовавших "добрых людях". Всем подавай порядочных и аккуратных жильцов, в то время как об обратном никто не думает: порядочны ли бы те, кто жил тут до них? Впрочем, не столько о порядочности речь, сколько о светлых душах. О мире и согласии домочадцев. В противном случае в квартире никто надолго не задержится. Дух раздора! А уж если из-за самой квартиры шли распри - тут жизни точно не будет, проверено на себе. Вот если бы обладать ясновидением-рентгеном, и сразу улавливать волны былой вражды... Скольких необъяснимых неудач и драм удалось бы избежать нашему кочевому брату-квартиросъемщику... Взять хотя бы историю многолетней давности, когда мы снимали однушку где-то в районе Парковых улиц. Тоже была бабушкина до мозга плинтусов, только бабушка в ней жила одинокая и залеченная достопамятными зельями "Гербалайфа". От него она и преставилась, сердешная - почки не выдержали. О чем нам и поведала наследница - краснощекая крепкая торговка окорочками. Нет, не дочь, и даже не племянница и не родственница вообще! Просто перед смертью бабуля вдруг вспомнила, что есть у нее на свете родная душа - девочка, которую она много-много лет назад крестила. И ведь какое упорство в отсутствии о ту пору всемирной паутины - нашла-таки бабушка свою крестницу. Отписала ей квартиру и с чувством выполненного долга оперативно скончалась.
Вопрос о том, не крестница ли отравила свою благодетельницу гербалайфом, задать было некому. Точнее мы так думали... В действительности же осведомленные граждане нашлись довольно быстро. И рядом! В соседней квартире. Это была семья отправленного в отставку кгбэшника, которая ухаживала за старушкой в надежде получить ее недвижимость в обмен на пожизненную заботу. Узнав о внезапном бабулином прозрении о далекой крестнице и переписанном завещании, семейство пришло в холодную ярость. Мы все это узнали случайно, когда крестница нас подставила, зачем-то придя в наше отсутствие в квартиру и заперев дверь на второй замок. От него у нас ключа не было. Что было делать? Мобильных телефонов тогда не было тоже, и мы попросились позвонить к соседям. И попали прямиком на дьявольскую сковородку. Потому что вероломная отравительница-крестница просила нас говорить, что мы ее родственники. Чтобы ей меньше проблем. Мы как на духу и представились кэгэбэшнику: мол, родственники мы новой хозяйки соседской квартиры. Пустите нас позвонить, а то переночевать негде... Этим мы, конечно, подписали себе приговор. Родственники! То есть принадлежность к враждебному лагерю налицо! Отставной комитетчик не скрывал своей ненависти к той, что лишила его причитавшейся квартиры, ради которой он обхаживал несчастную старушку. Мы, конечно, смекнули, кто был истинным отравителем. Времени у него, пожалуй, было больше, чем у куриной торговки - кто ж не знает, что куда безопасней травить жертву постепенно, чтобы никто так и не понял, от чего она умерла.
Ради собственной безопасности мы открылись желчному отставнику в том, что не состоим в родстве с исчадием ада - иначе могли бы не выбраться из враждебного лагеря. Но мы все равно быстро уехали из тех мест. Торговка окорочками оказалась очень алчной и начала поднимать цену аж через месяц. В связи с чем лично мои подозрения опять упали на нее.
И какова мораль? А такова: пускай каждая бабуля знает, что ее одиночество безответственно по отношению к человечеству. Не обеспечивай жилплощадью зло! Злу не должно быть комфортно! И позаботься об этом, пока ты еще в тонусе. Даже если кровные наследники вовсе не гарантия трепетного и благодарного отношения к твоему дому - но у тебя хотя бы будет время на них повлиять. Лет восемнадцать... хотя это в идеале. Но торговок окорочками и отставных чекистов ты уже точно не перевоспитаешь никогда.
Что ни говори, а тема одиночества невероятно обостряется во время переездов. Настолько, что вовлекаешь в эту драму неодушевленный мир. Уезжая, думаешь об оставленном дверном коврике: как же он там без нас, брошенный, один... Вроде и забирать смешно - старый, пыльный, истертый, но ведь наш! Может, ему для компании оставить губку для обуви? В конце концов, необязательно выгребать после себя все подчистую! Ведь какие-то следы своего присутствия, клочки былого гнезда, мы можем оставить? Легкую человеческую эманацию... - мы ведь не роботы! Пока...
Но оставляя что-то в одном экземпляре, даже если это стертая до кадмиевой кости негодная сковородка, я испытываю странные угрызения совести. Шизофрения? Несомненно, это ее невротические зачатки. Однажды, впопыхах при переезде мы оставили коробку с маленькими мягкими игрушками - трофеями сына из магазинного автомата-хватайки. Не могу себе этого простить до сих пор - ведь, как было сказано ранее, я прощаю негабаритность только бесполезной материи. Я помнила всех этих собачек, котов и тигрят поименно! Утешалась я одним: вместе они справятся с моим невольным предательством.
Опять скажете шизофрения? И я тоже так думала. Пока не наткнулась на акцию в супермаркете под названием "Спаси банан!". Покупателям предлагалось не игнорировать отдельные, выпавшие из гроздьев бананы. Потому что они не плохие, как кажется на первый недоверчивый взгляд, они просто одинокие. А если их не купят, они, здоровые и сладкие, отправятся в утилизацию. Так спасите же их от этого! Сделайте важный шаг к осознанному потреблению...
Сделайте важный шаг... через потребление к звездам! Сердце мое захлестнула экзистенциальная глубина стратегии продаж. Нежданная метафора... И мои шизоидные половички и мягкие игрушки обернулись предтечей гуманного сдвига коры головного мозга. Вот как оно бывает - и от невроза есть практическая рациональная польза. А раз уж на то пошло, то, значит, и в переездах наших горемычных есть высокий смысл. Мы - хранители историй, отпечатков чужих жизней, присутствие которых преумножают добрую мистику вселенной. Мы уменьшаем градус одиночества материи в атмосфере. Мы преобразователи грязного, затхлого, убитого - в ожившее. Хотя никто нам за эту неблагодарную работу грамоту не даст. Зачтется ли на том свете? Посмотрим... Но и на этом свете есть кое-какие бонусы. Как иначе уехать из несчастливой квартиры? Оттуда, где все застопорилось, и необъяснимое невезение сводит с ума? Будь мы собственниками этих квадратных метров, разве снялись бы с якоря из-за эфемерных мотивов? Нет, конечно, рацио приказало бы чутью помалкивать. А тут появляется хозяйка и требует освободить жилплощадь в течение недели. Была одна такая, потрясшая причиной своего вероломства. Ей пришлось объясниться, ведь мы кричали ей, мол, как же так, вы же божились, что вам нужны жильцы на длительный срок, что вам так нравится, что сын наш пойдет в ту же школу, что когда-то окончили вы сами... Причина до сих пор находится в моей копилке парадоксов: ей, видите ли, начальник приказал! Освободить хату для его любовницы. Начальник по совместительству преподавал в институте, где учился сын хозяйки. Посему он сказал прямо: не освободишь свою недвижимость для моих нужд - сынка отчислю, и он отправится прямиком в армию!
Мне и сейчас дико вспоминать этот момент вторжения в мою жизнь рабовладельческого корпоративного строя. Ни умом, ни душой, ни аршином... не хочу понимать и верить в такую действительность - при всем нарушении прав человека у нас же не Гаити! Тот переезд был самым болезненным в моей жизни и повлек многие печали. Но по прошествии лет я вынуждена признать: а ведь квартира-то была несчастливой... И кто знает, от чего нас уберегло провидение этим жестким броском в неизвестность. И у меня до сих пор нет стопроцентного противоядия от таких ошибок. Я могу лишь... смириться с переменами. И когда время обманом забирается перед сном под подушку и вовлекает меня в беспомощность перед вопросами о будущем, я уповаю лишь на легкокрылого ангела странствий, на милосердную случайность... На поэзию новых пространств.