Слежка - нудное занятие. Если к ней относиться как к работе.
А если относиться к ней как к охоте на зверя лесного или на птицу?
Рыскун давно приучил себя, что идет не служить. Подключает один из древнейших инстинктов - идет охотить-ся. Не для начальства, не для галочки в плане. Для своего внутреннего удовольствия, для своего личного благополу-чия.
Баба Ежка Мерседес свой шестисотый оставляла на стоянке около авторынка, аккурат напротив колесной мас-терской. Потому и устроился временным учеником - колеса ремонтировать. Хозяин колесной мастерской на крючке у Рыскуна был. За что? А просто так, на всякий случай. Любой Хозяин у какого-нибудь рыскуна на крючке. Для порядка. Их, рыскунского.
Стажер его послушный, шестерка безотказная, дырку маленькую в колесе соорудил.
Баба Ежка домой собралась, подходит к машине, а ко-лесо некрасиво присело. Сморщилось обиженно до сырой земли и Мерседес на один бок завалило.
- Вот те на! - всплеснула руками Баба Ежка. Есть в жизни такие обстоятельства, против которых и она, умеющая творить кой-какие чудеса и маленькие волшебства, оказыва-лась бессильной - Гвоздь, што ли, поймала? - задалась она первым пришедшим на ум спрашивательным вопросом.
- Да придурок один шилом в бок ткнул, - и чуть ли не хохот его разбирает.
- А ты и радуешься, кусок дырявой резины! - пере-дразнила Баба Ежка. Ей-то при таких обстоятельствах не до смеха. Надоть домой собираться, а тут вынужденная задерж-ка не знай на сколь корячится.
- Чё дразнишься? - сразу обиделось колесо.
- Я дразнюсь? Тебе, калоша сыспользованная, поблаз-нилось!
- Дразнишься-дразнишься! Вот не скажу, зачем меня продырявили, будешь знать, - пригрозило колесо.
- Ах, ты шантажировать?! - наморщила задумчивый лоб Баба Ежка. - Выбросить тебя, что ли? На кой, позволь тебя спросить, мне дырявая лоханка?
- В разработку ты попала, - торопливо призналось ко-лесо и посочувствовало вдогонку, - бедненькая.
- Не мели чепуху. В какую разработку?
- В оперативную, - проявило чудеса осведомленности колесо.
- Ты по нормальному сказать могешь? - напустила строгости Баба Ежка. - Без заумствований своих.
- Мусора за тобой следят.
- Ох ты, ё-моё! - всплеснула руками старая, приседая до земли. - И много их?
- Немного, - попробовало успокоить колесо. - Не-сколько. Человек двое.
- Страшные? Голодные?
- Один, который с шилом, пустой, стажер ишшо, для тебя безопасный.
- Оно, конечно, может и безопасный кому-нибудь, - рассудила по-своему Баба Ежка, - а как пакостит! Тебя, вон, травмировал.
- Ну, чего ты, право?! - вступилось за парня колесо, - он не сам, он по заданию. Работа у их такая - подличать.
- Я его знаю?
- Вчерась пирожком угощала, память отшибала.
- А второй?
- Второй у них за старшего. Этот не столь страшный, сколь голодный. Вон у колесной мастерской гайки крутит. Да не смотри ты так пристально! Спугнешь! Ты ко мне на-клонись, пощупай мой проваленный бок, да из-под руки-то и глянь.
- Энтот?
- Ну, дык, он, родимый. Главный за тобой подгляды-ватель.
Не стала Баба Ежка сама запасное колесо ставить - не царское дело в колесах ковыряться, когда люди специяльные на дело энто поставленные есть. Кликнула мастера подсад-ного, мусорка переодетого.
- Подмогни, мил человек, - попросила и ключи ему дала. - Порядок наведи, пока я по базару похожу, подарки вкусные для своей разнообразной живности соберу.
- Все в лучшем виде починим, - угодливо склонился Рыскун.
А чтобы гайки веселее крутились, Баба Ежка его пи-рожком, своими руками исделанным, угостила.
- Скушай баушкин гостинец. Чай, маковой росинки с утра во рту не было!
Рыскун от радости алым румянцем покрылся. Какая удача в руки идет! Бабка сама ключи отдает, машину ему для осмотру доверяет. Он жа ж все теперь запросто вынюхает, своими руками пощупает и анализы разные- и жидкие, и твердые, и газообразные в баночки возьмет.
Пирожок в карман спрятал, потом в лабораторию от-даст, проверит, вдруг какого дурмана старая в его подсыпает. Не найдет ничего запретного в машине, так хоть к продукту самделишному прикопается.
Колесо быстренько на запасное заменил, продыряв-ленное починил, все как надо сделал. И давай по машине ла-зить, свое любопытство удовлетворять.
А Баба Ежка за им издаля наблюдает.
Когда Рыскун струмент в багажник укладывал, ктой-то его слегка под одно мягкое место нешибко подтолкнул.
- Ой, - только и успел произнести замаскированный работник правопорядка, когда крышка захлопнулась. Попро-бовал открыть багажник, - бесполезные старания. Не стажер малоопытный, опер битый - не раз в таких переделках бы-вал. Понял, что попался.
Рыскун почувствовал, как машина мягко тронулась.
Надоть устроиться поудобнее да затаиться. А там... куда кривая выведет.
Но устроиться ему не дали.
- Тихо, ты, - сказал кто-то возле самого уха. - Кончай возиться!
И, хотя слова были произнесены негромко, для Рыс-куна они прозвучали как гром среди ясного неба. Он замер.
Рядом кто-то сопел.
- Кто здесь?
- Кто-кто! Кот в пальто!
- Ваши документы!
- Чего расшумелся? Какие документы? Темно, что ты в них увидишь?
- И правда, что увижу? - понял, что сморозил глу-пость. - Что же делать?
- Сначала убери локоть с моей морды.
- Извините, - сказал автоматически и попытался ото-двинуться. Удивление сменилось недоумением. Точно пом-нил - когда в багажнике ковырялся, никого там не было. Да и негде спрятаться. Хоть и большой багажник, а в нем ничего, кроме струмента и какой-то дерюжки лохматой не видел.
- Здесь кто-то есть? - спросил еще раз тихим шепотом и рукой пошарил.
- Никого, кроме нас двоих, - важно ответил голос.
- А вы?
- Я есть... но меня здесь нет. Точнее, быть не должно.
- Как это?
- Инкогнито я. В самоволке.
- А чего в багажнике?
- Так нельзя мне из дома уходить, не положено... по контракту.
- Сбежал? От невыносимых условий жизни?
- Ну да, сбежал, не удержался, - чистосердечно при-знался невидимый собеседник. - Но... исключительно из любопытства! Так и запишите в своем протоколе. Решил на мир посмотреть, вот и притаился здесь. Если Баба Ежка уз-нает, осерчает шибко. На сухой корм посадит. Или превратит в кого-нибудь.
"Сумасшедший какой-то", - подумал Рыскун.
- Ну, не скажите! - возмутился невидимый собесед-ник.
Рыскуну стало не по себе от таких слов.
- Вы про что? - закинул он удочку.
- Я так... я о своем... я... - замялся который рядом, - вспомнил! Зачем тебе надо было лезть в багажник? Чем са-лон-то не понравился?
- Меня туда не приглашали.
- А сюда, знать, пригласили? - язвительно передраз-нил голос.
- Здесь открыто было.
- Ври давай! А то я не знаю, кто ты и зачем!
- И кто я? - испугался Рыскун, что его разоблачили в самом начале шпионского пути.
- Колесный мастер!
- Ух ты! - отлегло от сердца. - Угадал!
- Ты сюда залез без ведома Бабы Ежки. Зачем? Не просто так. Цель у тебя нехорошая, носом чую. Надо поду-мать и раскусить тебя.
- Не надо, не кусайте!
- У тебя своя служба, - наставительно сказал сосед, - колеса чинить да по чужим багажникам лазить. У меня своя.
- И какая?
- Бабе Ежке верой и правдой служить и таких как ты на чистую воду выводить.
- Что вы заладили "бабежка да бабежка" Кто она та-кая эта "бабежка"?
- Хозяйка моя.
"Ага, тут целая группировка, - смекнул Рыскун, раду-ясь, что напал на верный след. - Уже и прозвища становятся известны".
- Позвольте, а с кем я разговариваю?
- Со мной.
- Показаться можете?
- Как же я покажусь, если я черный.
- Из негров, что ли?
- Таких не знаю, таких в нашем роду не было..
- А какие были?
- Мурычи были, Котофеичи были, Базилио.
- Это не наши.
- Знамо дело!
- Ну, хотя бы назовитесь по имени-отчеству?
- Ну, если не выдашь, назовусь.
- Век воли не видать!
- Кот я, кот ученый.
- Вот и еще одна кличка, - отметил для себя ищейка, а вслух спросил. - Куда мы едем?
- Знамо дело куда, к избушке баушкиной.
- На вашу хазу?
- Насчет хазы не знаю, но живем мы там.
- Это хорошо, очень хорошо, - потирал руки Рыскун. - Теперь я точно узнаю, где их убежище.
Глупый он, хоть и Рыскун многоопытный. До сих пор не понял, что нельзя в зоне бабкиного влияния ни вслух раз-мышлять, ни шепотом думать.
Совместная поездка продолжалась недолго. На ухаб-ной дороге машину подбросило. Рыскун головой ударил крышку багажника. Она обиделась, распахнулась в сердитом крике. Действующее заодно с остальными колесо еще раз подпрыгнуло. Не привыкший к подобному обращению, Рыскун завис в воздухе. И, пока он висел, машина уехала. А он сколь не махал всеми четырьмя, все равно пришлось идти на вынужденную посадку. Так он оказался в грязной пыли, на незнакомой дороге, да еще и в густом лесу.
Потирая ушибленные места, хотел было он посмот-реть вслед удаляющейся машине и погрозить ей кулаком. Но... никакой машины впереди не увидел. Мало того, и до-рога, на которую он недавно совершил мягкую посадку, тоже куда-то пропала.