Тюменев Анатолий Александрович
История заводского оборотня

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Тюменев Анатолий Александрович (antum2006@yandex.ru)
  • Обновлено: 14/10/2007. 83k. Статистика.
  • Повесть: Проза, Фантастика, Юмор
  • 2004. В сутолоке городской жизни
  •  Ваша оценка:

    ИСТОРИЯ ЗАВОДСКОГО ОБОРОТНЯ
    Фантастическая повесть


    1

    Все началось с того, что Серегу Фомина укусила бродячая собака.
    И даже не собака — это слишком громко сказано. Так, шавка недоношенная. И чего ей взбрело в голову цапнуть Серегу за ногу? Мужичок он на вид совершенно неаппетитный. Маленький, худой и невзрачный. Ходит ссутулясь, а на костлявой заднице штаны мешком болтаются. Возраста Серега был неопределенного. Как всякому пьющему человеку, ему можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет, хотя по паспорту выходило в аккурат тридцать восемь. Волосы на голове жидкие, этакой гнедой масти. Лицо типовое. Как посмотришь, сразу скажешь: слесарь третьего разряда.
    Отработал он смену, как обычно, помылся в душе и потопал себе домой. И вдруг на тебе: кусает противная, дохлая тварь! Выскочила откуда-то из кустов и, громко лая, полоснула по лодыжке Серегу. И больно ведь укусила! Скотина! До крови цапнула! Расстроился Фомин. Мало ему неприятностей на работе, а тут еще псы бросаются. Эх, где одна беда, там и другая.
    Петрович, сменный мастер механосборочного цеха, давно невзлюбил Серегу. Гноил почем зря. Ну, прогуливал Фомин. Иногда. Ну, пьяным появлялся в цехе. Опять же не часто. И не таким уж и пьяным. И вообще, мало ли в цехе прогульщиков да алкоголиков. Да, почитай, каждый второй. Но Петрович постоянно придирался и кидал на самую грязную, тяжелую работу. Вот ведь гад! Хотя с Серегой можно бы и поаккуратней. Хороший слесарь на дороге не валяется. Правда, специалистом Фомин был так себе. Но кому захочется в этом признаваться.
    Серега пинком отогнал рычащего пса и, сильно хромая, вышел за проходную завода.
    «Ничего себе денек», — с грустью заключил он. С Петровичем ему пришлось сегодня крупно сцепиться. Не умел он с мастером нормально разговаривать. Постоянно спорил, даже если и был не прав.
    Отогнав неприятные воспоминания, пострадавший Фомин поставил ногу на металлическую перекладину загородки, поднял штанину. Были видны следы зубов и кровавые ссадины.
    «В таких случаях делают уколы от бешенства», — вспомнил Серега.
    Возник вопрос: идти к врачу или нет.
    «А ну их, врачей этих, — сделал решительное заключение пострадавший слесарь. — Спиртом рану промою, зеленкой замажу. Обойдется».
    Однако дома спирта не было. Зато в кармане грели душу последние пятнадцать рублей.
    «Как раз на «паленку» хватит», — подумал Серега и, перевязав рану грязным носовым платком, поспешил на трамвай.


    2

    Уже месяца три, недалеко от городских курантов, приноровились торговать из-под полы самодельной водкой две красномордые тетки. Дело шло бойко. Для алкаша любая водка хорошая. Лишь бы подешевле. У них-то и приобрел драгоценную жидкость наш герой.
    «Водочка», — ласково подумал Серега, пряча бутылочку во внутренний карман. Мысль о предстоящем веселье грела душу. Правда, не хватало пока собутыльника, но это не было проблемой. Все как в песне: «Была бы водка, а к водке глотка...». И глотка нашлась. В лице человека без определенных занятий — Курицына Егора Тимофеевича, а точнее, Жоры, который проживал неподалеку. Последние пять лет он нигде не работал, воровал по садам, а зимой помогал разгружать в «Пельменной» мясо, за что и получал свою порцию пельменей и фронтовые сто граммов.
    На предложение Фомина составить компанию он согласился без капризов. Пили у Фомина дома. В неуютной, давно требовавшей ремонта квартире, в которой Серега коротал свои дни после развода с очередной женой.
    Первым делом, Фомин промыл на ноге рану, попутно объясняя происхождение сих царапин.
    — Напала, зараза, — пояснил Фомин, протирая тряпкой, смоченной в водке, следы собачьих зубов. — Выскочила, понимаешь, откуда-то и сразу за ногу. Вот ведь сволочь!
    Ругаться Серега умел. И еще долго из его уст вылетали всякие бранные слова по адресу заводской шавки.
    Со стороны пьянка двух обормотов напоминала сцену из сумасшедшего дома. Каждый что-то громко рассказывал, совершенно не слушая собеседника. Потные лица налились кровью, языки начали заплетаться. Жора, увидев, что бутылка кончилась и продолжения «отдыха» не намечается, незаметно улизнул. А Серега, честно говоря, даже не заметил исчезновения приятеля. Самодельная отрава давила на мозги. Мужичок погрузился в сонный транс и, сидя на стуле, клевал носом. Потом он окончательно заснул и проснулся, когда уже стемнело.


    3

    «Что-то не так», — подумалось Фомину, лежащему на диване и сонно моргавшему маленькими глазками. Что именно не так, Сергей объяснить себе не мог. Но состояние духа было необычное. Странное и жутковатое. Необъяснимая тревога сжала сердце заводского слесаря.
    За окном тускло мерцали городские фонари, вдалеке еще звучала музыка, но в целом родной мегаполис погружался в спячку. Жизнь затихала.
    «Похоже, я траванулся «паленкой», — осенило Серегу. Он с трудом поднялся с теплого ложа и подошел к окну. Светила луна, чернели странные силуэты деревьев.
    «Ну и вонь у меня в комнате», — вдруг заметил Фомин. То, что он это заметил, поразило больше всего. Тревога нарастала.
    «Надо включить телевизор, — решил мужичок. — Может, что веселенькое покажут. Хоть отвлекусь».
    «Никогда так не болел с похмелья, — расстраивался Фомин, развалясь в кресле. — Эх, пивка бы».
    Загорелся голубой экран. Симпатичная дикторша с грустью в глазах рассказывала о событиях в Чечне.
    «Все воюют», — опечалился страдающий Серега. Но тут его внимание отвлек некий жуткий факт: его любимый цветной телевизор выдавал черно-белое изображение!
    «Вот ведь пакость какая, — возмутился Фомин, — Единственная ценная вещь досталась мне при разводе и та сломалась».
    Но каково ему стало, когда вдруг все перевернулось вверх ногами, включая обшарпанные стулья, стол, телевизор и любимый диван!
    «А-а-а! — крик ужаса застрял в горле Фомина, — Все, допился! Отравили торговки. Довели до психушки!»
    «Вот она какая — белая горячка», — тоскливо сообразил Фомин.
    «А, может быть, этот кошмар не долго продлится? — мелькнула вслед спасительная мысль. — Может, опохмелиться и все пройдет»?
    Серега шаткой походкой побрел на кухню. В надежде на чудо заглянул в пустой холодильник. Чуда не произошло. Пива не было, да и кто бы его туда поставил.
    «Вот гады», — подумал про всех жителей на планете расстроенный Серега и решил с горя попить хотя бы водички.
    «Хлоркой пахнет», — и опять удивился тому странному обстоятельству, что раньше этого не замечал.
    — Прямо чудеса! — воскликнул Фомин и вдруг неожиданно для себя опустился на четвереньки.
    «Чего это я?» — не понял он. Но неудобства от странного положения не почувствовал. Скорее наоборот. Кроме всего прочего захотелось колбасы: сырокопченой, пахучей. Заводской слесарь и раньше легко подчинялся импульсам, идущим из подсознания, а теперь и подавно не стал долго раздумывать. Не пытаясь встать во весь рост, он протопал в странной для обычного человека позе из квартиры на лестничную площадку и начал тыкаться в соседскую дверь.
    Щелкнул замок, и появился Иван Иванович, пенсионер с горячим стажем за плечами. Сначала он увидел пустоту, а когда посмотрел вниз, то сумел разглядеть жалкую фигуру Фомина Сергея.
    — Эк, браток, ты нализался, — посетовал Иван Иванович, — квартиру перепутал, да?
    — Не-а, — протянул Серега, — колбасы хочу.
    — Что?!
    — Дай кусочек колбаски, будь другом, — жалостливо пролепетал Фомин.
    — Колбаски?! Закусить захотелось? Ползи спать, мил человек. Добром прошу, не скребись больше: мы уже спать легли.
    Иван Иванович ушел, оставив голодного Серегу сидящим на грязном бетонном полу.
    «Не угостил колбасой», — грустно подвел итог разговору несчастный мужчина. Но тут его внимание привлекла небольшая тарелочка у квартиры напротив.
    «По запаху — куриные косточки», — определил Фомин. Он вспомнил, что у соседей имелась в наличии небольшая псина — помесь дворняги с ризеншнауцером. В подъезде люди проживали большей частью сердобольные и потому подбрасывали иногда остатки с обеденного стола собачке на прокорм.
    Вскоре уже хрустели остатки курятины на Серегиных зубах. При этом он жмурился от удовольствия и урчал.
    «Как хорошо! — думал он. — Не такой уж он и страшный — этот алкогольный психоз».
    Также на четвереньках Серега пробрался обратно в свою квартиру, свернулся калачиком около дивана и уснул младенческим сном.


    4

    Утром ночные тревоги ушли далеко в тайники памяти, а солнечный осенний день дарил ощущение неясных, но радостных предчувствий. Фомин умылся, почистил, как обычно, зубы, буркнул «привет» своему отражению в зеркале. Бриться не стал, хотя рыжеватая двухдневная щетина покрывала лицо.
    Будучи с похмелья, он никогда не совершал эту утреннюю процедуру. Не до того было. Но в данный момент Фомин решил не бриться сознательно, совсем из других соображений. Он себе понравился. И глазки — бусинки, и лицо подходящее, и небритость красит.
    Попив, наскоро чая, Серега выскочил на улицу и бодро зашагал в сторону трамвайной остановки. Давно он не ощущал такого приподнятого настроения. Фомин от переполнявшего его чувства радостно тявкнул. По-собачьи.
    — Гав, гав! — разнеслось по пустынным улицам.
    Редкие прохожие вздрогнули и при виде лающего мужика перешли на другую сторону переулка.
    «Ну и дураков развелось», — наверное, подумали они.
    Фомин заткнул рот рукой и резко остановился, выпучив перепуганные глаза.
    Странности продолжались. Приподнятое настроение улетучилось.
    По пути на работу, на проходной завода, в раздевалке цеха Серега оставался напряженным и молчаливым. Он все прислушивался к работе своих внутренностей и постоянно ожидал непредсказуемых действий с их стороны.
    Особенно доставлял беспокойство обострившийся нюх. Мир оказался полон всевозможных запахов, которые плотным кольцом облепили Фомина со всех сторон. Серега без труда мог определить, что принесли на обед в пакетах товарищи по бригаде и какими духами пользуются женщины в другом конце цеха. Но особенно его донимала невыносимая вонь, исходящая от носков старшего мастера термического участка Семенова, который находился в это время на оперативке у начальника.
    Фомин, веря каждому своему слову, поклялся никогда не покупать «левую» водку. Только пшеничную. И только в магазине.
    К реальности его вернул мастер Петрович, который с присущим ему деловым видом начал давать задания членам бригады. От Петровича пахло дешевым одеколоном и почему-то кислыми щами.
    «Вот проглот! На завтрак суп жрет. Потому и упитанный такой», — разозлился Серега, взял из ящика инструменты и занялся своей непосредственной слесарной работой.
    Трудно сказать, любил или не любил Серега свою работу. Так получилось. Закончил восемь классов. Потом ПТУ. Потом армия. Женился. Развелся. Потом опять женился. Потом опять развелся. Жизнь давала трещину за трещиной и грязная, тяжелая работа не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Всё в одну струю. Неустроенная жизнь, пьянки с приятелями, какие-то случайные подруги.
    Серега совершенно не задумывался: а правильно ли он живет. Как получалось, так и получалось. Главное — быть сытым и при деньгах. Правда, с деньгами всегда было туговато. Постоянные долги. Зарплата маленькая, да и ту выдавали не полностью, а шестьдесят процентов. То есть, шиш да маленько. С бывшими женами отношений не поддерживал, книг не читал и практически никуда не ездил. Друзья да бутылка — вот и вся родня.
    Но никогда Фомину не приходило в голову, что в его жизни что-то не так. Где-то рядом проносилась другая действительность: красивые женщины ездили на белых мерседесах, строились шикарные дачи, молодежь влюблялась, бабушки нянчили внуков, начальники решали производственные ребусы, а военные «мочили» Басаева в сортире, но для Сереги — что кратеры на Луне, что президент в Кремле. То, чего не было в жизни Фомина, не было вовсе.
    Наверное, впервые в жизни, когда заводской слесарь тявкнул по-собачьи на улице, он осознал хрупкую неустроенность мира. Его грязный, облезлый воздушный замок рухнул. Серега стал другим. А вот кем другим, он пока не понял.


    5

    В эту смену Фомин был исполнительным как никогда. И хотя жутко хотелось поругаться с Петровичем, он терпел. Почти до конца смены. Но потом ярость взяла своё, и Серега буквально набросился на своего непосредственного начальника.
    — Дурак ты! Ходишь тут — приказы раздаешь! А сам ничего не соображаешь!
    Зря так Серега. Уж кто-кто, а Петрович — спец своего дела. Солидный мужик. Старой партийной закваски. Дело знал, а бездельников и пьяниц не любил. Он спокойно выслушал возмущенного слесаря и сказал:
    — Знаешь что, Фомин. Не нравится — уматывай. Иди, рассчитывайся.
    — А с кем работать будешь, — злорадно засмеялся Серега.
    — Свято место — пусто не бывает, — философски заключил Петрович и, повернувшись к Сереге спиной, ушел.
    Фомин вдруг растерялся. Потом еще сильнее обозлился. Он не ожидал такого поворота событий. Захотелось ему наброситься на противного мастера и больно покусать того. Да-да, именно покусать. Окружающие предметы вновь поплыли и потеряли краски. Опять перевернутый черно-белый мир.
    — Болею я, — заключил Серега и, начисто забыв о ссоре, направился в душевую.
    «К врачу-глазнику надо показаться. Может больничный даст — отдохну от этого дурака Петровича», — подумал Фомин.
    Он вообще всех, кто с ним в чем-то был не согласен, считал полными дураками.
    Ребята из бригады уже сбегали на базу, перемахнув через забор, купили дешевого вина и, уютно расположившись на скамейке между шкафчиками, праздновали окончание смены.
    — Присоединяйся, Серый! — позвали они в свою компанию Фомина. Выпить, конечно, хотелось, но уже существовал непонятный страх перед бутылкой.
    — Не, мужики, не могу. Вчера отравился.
    — Да не бойся. Наоборот, полегчает.
    Однако Фомин впервые в жизни отказался. Он пожелал в этот миг совсем другого — грызть кости. У Сереги жутко зудели десны, и казалось, чесались зубы. Он подошел к зеркалу и открыл рот. Клыки явно подросли, увеличились в длине, заострились и придавали Серегиному лицу хищное выражение.
    «Какой я красивый», — подумал небритый слесарь. Настроение опять поднялось, и жизнерадостный мужичок буквально выскочил за проходную завода. По дороге, совершенно вдруг, ему приспичило, извините, сходить в туалет. Ну, знаете, всякое бывает. Фомин подбежал к ближайшему забору и почему-то, по-собачьи подняв ногу, начал удовлетворять возникшую потребность.
    — Позорник! Дрянь! Совсем обнаглел! — послышался громкий крик проходившей мимо женщины.
    Фомин в ответ на брань прохожей прекратил вышеуказанное действие, перебежал на противоположную сторону и пристроился около фонарного столба. Вот тут-то Серегу и накрыл проезжавший мимо патрульный наряд милиции.


    6

    От посещения вытрезвителя Фомина спасло элементарное обстоятельство — он был трезвым. Но в отделении милиции его доставили и составили по всем правилам протокол за нарушение общественного порядка.
    — Так, Фомин Сергей Иванович, зачем это вам понадобилось ногу поднимать? — допытывался у Сереги молоденький лейтенант. — Вы, между прочим, тем самым еще больше оскорбляли своими действиями присутствующих граждан.
    Фомин жаловался на судьбу, бормотал слова сожаления, а почему он мочился в такой странной позе, не мог объяснить даже себе. Захотелось и все!
    «И, правда, я совсем плохой стал», — обречено заключил наш бедолага.
    И было ведь чему огорчаться! Лейтенант напротив сидел вверх ногами, будучи абсолютно серого цвета — и лицо, и мундир и обручальное кольцо на пальце — все было серым. Из внутреннего кармана офицера доносился запах дорогих сигарет. Их запах Серега ощущал совершенно отчетливо. Но курить не хотелось.
    — Значит, так, факт хулиганства налицо. Есть свидетели. Вот протокол — подписывайте, — бесстрастным голосом оповестил представитель власти. Фомин подписывать отказался.
    — Так и запишем: отказался. Завтра к дознавателю. Если ты ненормальный — считай повезло. Статья 213 УК Российской Федерации. От шести месяцев до двух лет. С учетом отягчающих обстоятельств, в виде вызывающего поднятия ноги на глазах оскорбленных граждан.
    — Может, штрафом обойдемся? — с надеждой в голосе попросил Фомин. Весь свойственный ему гонор давно пропал. Сидел: овца овцой. Когда-то давно, лет десять назад два милиционера с дружинниками задержали его за распитие спиртных напитков в неположенном месте. Сергей вздумал бузить, за что и получил по почкам. Этот урок он запомнил на всю жизнь.
    — Не обойдемся, — решительно отрезал лейтенант. — Нечего было устраивать шоу-бойз. А теперь — идите гуляйте. Завтра с утра по повестке в отдел. Все ясно?
    Фомину было ясно все.
    «Вот влип, так влип», — с горечью заключил напуганный нарушитель общественного порядка.
    — Вы знаете, — неожиданно воскликнул Серега, — а ведь я, правда, ненормальный.
    — И справка есть? — проявил заинтересованность представитель власти.
    — Нет. Справки нет.
    — Тогда я вас больше не задерживаю.
    На улице свежий сентябрьский ветерок взбодрил Фомина, мир опять заиграл красками, и к нему вернулась агрессивность.
    — Ну, это мы еще посмотрим, — злобно произнес он и обильно плюнул в сторону райотдела. Но тут же осекся, огляделся по сторонам и затрусил подальше от опасного заведения.
    Со стороны его сгорбленная неряшливая фигура чем-то очень напоминала бродячего пса, каких полно бегало по темным городским переулкам.


    7

    Из телефона-автомата, стоявшего около продовольственного магазина, Серега позвонил своей двоюродной сестре — Нине. Не то, чтобы он сильно соскучился по родне. Причина была иной: у Фомина не имелось в наличии ни копейки. А кушать хотелось. Очень. И потому он позвал сестру к себе в гости. И причину придумал подходящую. Дескать, помнишь, ты как-то обещала меня с подругой познакомить. На предмет совместной жизни. Ну, так, приходи, знакомь.
    Серега отлично понимал, что Нина с пустыми руками не придет. Она-то знает, каким таким фруктом является ее двоюродный братец. Купит, стало быть, и выпить и закусить. Потратится на святое дело. Надо же мужика пристроить. В смысле, определить.
    Расчет Фомина оправдался полностью. Нина очень обрадовалась решению брата познакомиться с серьезной положительной женщиной.
    «Катерина из него человека сделает», — подумала она и побежала решать организационные вопросы по поводу предстоящих смотрин. А воспрянувший духом Фомин пришел в свою каморку и в ожидании гостей приготовил посуду, вытер тряпкой грязный стол и надел лучшую свою рубаху ослепительно белого цвета. Он берег эту драгоценность, чудо своего гардероба. Последняя жена подарила рубаху, буквально перед разводом, и с тех пор Серега ни разу не надевал ее. Не было случая. Но благодаря голоду и отсутствию денежных знаков случай такой представился.
    Утомленный домашними делами мужчина присел на стул и задумчиво посмотрел в окно.
    «Зима скоро», — меланхолично подумал он. Но потом его мысли приняли несколько иной оборот.
    «Почему мне так неудобно сидеть»? — обеспокоился Серега.
    Действительно, что-то находящееся в штанах ему очень мешало. Какой-то странный посторонний предмет. Фомин приподнялся и потрогал свой костлявый зад.
    — О Господи! — испугался он, — Да у меня же хвост вырос!
    Мужичок бросился в коридор к зеркалу. Приспустил брюки.
    Точно! Там, где у нормальных людей заканчивался позвоночник, у Сереги появился самый натуральный лохматый собачий хвост. Под цвет волос. Веселенький такой — колечком.
    — Ужас, ужас! — заметался по комнате Фомин. Он совершенно не понимал происходящие с ним метаморфозы.
    — Я превращаюсь в собаку, — наконец дошло до него. — Но почему?!
    Ответ явился просто. Фомин вдруг вспомнил, что накануне его укусила бродячая дворняга. И, по всей видимости, каким-то немыслимым образом началась невероятная трансформация человеческого организма в собачье тело.
    — Колдовство! Оборотничество, — осенило Серегу. — Но ведь этого не может быть!
    А собственно почему? Вот он хвост. Виляет туда-сюда.
    В это время пронзительно зазвенел звонок. Пришли долгожданные гости.


    8

    Нина, сестра Сергея Фомина, была ровесницей своего непутевого родственника. Домовитая женщина, она и подруг выбирала подстать себе: плотных, крепких и хозяйственных.
    Красивых и ленивых она презирала. «Жизненный балласт», — называла их. Нина искренне считала, что Сереге просто не повезло в жизни с бабами. Не попалась на его пути конкретная женщина из тех, что «на скаку в избу». На недостатки Фомина смотрела сквозь пальцы: какой нынче мужик не пьет. И присмотрела Нина для двоюродного, невезучего братца подругу жизни по имени Катерина. Толковая женщина. Но одинокая.
    Долго Катерина отбрыкивалась от знакомства с пьющим разведенцем, но потом сдалась.
    — Каким ты его воспитаешь, таким и будет, — убедила ее Нина своей безупречной логикой. Женщины принарядились, купили бутылку вина, фруктов, пачку сырых пельменей и направились в гости к нашему бедолаге. Тот настолько был перепуган, что совсем не хотел идти открывать дверь. И это понятно. Вот у вас бы хвост вырос, пошли бы дверь открывать? Вот и Серега Фомин растерялся. Хотел, было, топором хвост оттяпать, да боли испугался. Прижал его к ноге посильней и пошел встречать милых женщин.
    Нина, как увидела в дверном проеме небритую физиономию братца, так и обомлела.
    «Ну и рожа, — подумала она. — Да он еще из запоя не вышел. Вот гад. Хотя бы побрился».
    Серегу действительно узнать было трудно: лицо обросло шерстью, зубы заострились, уши торчком. Монстр! Чучело! Катерина тоже подрастерялась. Жених ей не понравился, но деваться было некуда — пришлось заходить в дом, хотя появилось желание повернуть обратно.
    Пока женщины варили пельмени, Серега уселся поглубже в кресло и сидел так, навострив уши. Больше всего он боялся обнаружения странного рудимента у него на копчике.
    С кухни доносился тихий разговор.
    — Ну, как он тебе? — спрашивала сестра Нина.
    — Да не очень. Страшненький такой, — отвечала ее подруга.
    — Просто он небритый. Когда побреется, очень даже симпатичный.
    «Ага, — ухмыльнулся Серега, — разбежался бриться. Мне и так хорошо». Но хорошо на самом деле не было. Все тело ломило как при гриппе и очень хотелось есть. От запаха мяса и теста кружилась голова.
    Вскоре стол был готов. Все скромно, но аппетитно.
    — За знакомство, — громко провозгласила Нина, радостно улыбаясь.
    Подняли рюмки. Выпили. Серега лишь слегка пригубил вино и, громко чавкая, начал налегать на пельмени.
    «Смотри-ка, не пьет, — заметила Нина. — Молодец! С толком к делу подходит, но ест безобразно».
    Серега действительно поглощал еду, не обращая никакого внимания на женщин. Жирный сок тек по небритому подбородку, капал на рубаху, издаваемые звуки напоминали повизгивание собаки. Катерина смотрела на «жениха» с отвращением.
    «Ну и дура же я, что согласилась прийти сюда», — думала она.
    — Еще пельмешек положить? — ласково предложила Нина.
    Серега жадно заблестел глазами и утвердительно закивал головой. Конечно положить, что за вопрос. Он совершенно забылся и от переполнявших его чувств начал подобострастно скулить. Затем он слегка приподнялся над стулом и заискивающе поглядел в глаза двоюродной сестренке — вдруг передумает.
    Фомин завилял хвостом столь сильно, что это его действие не укрылось от глаз Катерины. Женщине стало дурно. Она не могла оторваться взглядом от странного предмета, двигающегося в штанах у мужика в том месте, где двигаться ничего не должно.
    — Я этого не вынесу, — прошептала она. — Меня сейчас стошнит.
    Катерина резко встала со стула, бросилась в прихожую, схватила плащ и пулей вылетела в коридор. Лишь гул ее шагов раздался на лестничной площадке.
    — Чего это она? — удивился Фомин.
    — Не знаю, — только и смогла ответить его сестра. Она только поняла, что «сватовство» расстроилось, и огорченная, тоже покинула квартиру брата.
    Один Фомин остался доволен жизнью. Он умял всю кастрюлю пельменей, и даже наличие дурацкого хвоста не могло испортить хорошего настроения.


    9

    Света Щеглова работала дознавателем в райотделе милиции недавно. Не более двух месяцев. Маленькая, круглолицая и курносая, она старалась напустить на себя значительный вид и потому выглядела очень смешной. Ее никто не принимал всерьез. А зря. Света была добросовестной девушкой.
    Но события, происшедшие в это утро отбило у нее всякое желание заниматься очищением города от мерзких элементов.
    В десять часов утра по повестке явился один странный человек. Даже скорее не странный, а страшный человек: волосатый, скукошенный, невнятно говорящий и постоянно повизгивающий, как щенок. Свете приходилось дома держать собаку, и она знала, как они скулят.
    По паспорту гражданин значился Сергеем Ивановичем Фоминым. В протоколе задержания отмечалось злостное нарушение общественного порядка. Но фотография в паспорте имела мало общего с облезлой фигурой пришедшего гражданина. Свидетельница преступления, полная, громкоголосая женщина, тоже не признала нарушителя.
    — Ой! Да что вы! — запричитала она. — Это совсем не тот мужчина, что у столба стоял. И лицо другое, и фигура. Нет, девушка, не признаю я его личность.
    Света растерялась. Такое в ее практике случилось впервые.
    Вы внимательнее на него посмотрите. Неужели не узнаете.
    — Не узнаю. Тот по-другому выглядел. А этот на бомжа похож. На какой помойке вы его нашли?
    Отпустила Щеглова свидетельницу преступления и глубоко задумалась.
    «Что же делать? Может, отпустить гражданина на все четыре стороны? А как же чужой паспорт? Где он его взял? Украл? Нашел? Или одолжил? Тогда получается, что украл, к примеру, вместе с повесткой в милицию, после чего явился на разборки в отдел, вместо другого человека. Чушь какая-то! Все не то и все не так».
    Попыталась Света выяснить возникшие вопросы у волосатого субъекта, сидящего напротив. Дохлый номер. Чудо-юдо дичало, буквально на глазах. И хотя нелепое создание пыталось объясниться, из его рта вылетали лишь лающие звуки, совершенно не похожие на человеческую речь.
    «Он ненормальный. Психически больной, — догадалась Щеглова. — Тогда все объяснимо. Раз он ненормальный, то и ведет себя соответственно. Пришел утром еще более-менее в сознании. А сейчас начался явный кризис. От таких психов можно ожидать чего угодно. Могут и по чужой повестке прийти, и на улице к любому столбу пристроиться по нужде».
    Света еще раз внимательно оглядела Серегу и решила посоветоваться с начальством на предмет дальнейших действий. Она попросила Фомина выйти в коридор и подождать там пять минут.
    — Вы меня поняли?! — громко проорала девушка ему на ухо. Ей почему-то казалось, что если дураку говорить громче, тот лучше поймет. Хотя, собственно, какая существует связь между глухотой и дуростью. Явно никакой.
    Щеглова закрыла кабинет на ключ и на минуту замешкалась.
    «Может быть, позвать дежурного. Попросить посмотреть за страшилищем», — подумала она. Но не стала этого делать, посчитав Серегу Фомина безобидным и послушным.
    Начальник отдела дознания капитан Чухонин выслушал суть дела и принял решение вызвать бригаду из психиатрической больницы.
    — Там разберутся, что к чему, — трезво рассудил он.
    Света с мнением начальника была вполне согласна.
    «Дуракам место в дурдоме», — логично заключила девушка, вспомнив известный латинский фразеологизм «каждому свое», введенный Цицероном, как положение римского права.
    Но на этот раз «каждому свое» не получилось при весьма загадочных обстоятельствах.
    Сам Серега исчез. То есть сбежал. Но почему-то снял с себя перед побегом всю одежду. Вплоть до нижнего белья. Щеглова совершенно не могла понять, зачем понадобилось правонарушителю раздеваться, и голым нестись, сломя голову, по городским улицам.
    «Вот ведь идиот», — решила Света. Она спустилась вниз к дежурному и спросила того относительно лохматого мужика с голым задом. Дежурный милиционер немало подивился вопросу, бросил на девушку странный взгляд и, спокойно, но насмешливо улыбаясь, пояснил, что никакого нарушителя без штанов он не видел. Правда, несколько минут назад из здания выскочила неказистая дворняга, но мужика точно не было.
    Света совсем растерялась: исчезнувший придурок, непонятно откуда взявшаяся собака, куча грязного тряпья около дверей ее кабинета!
    «Нет, — твердо решила девушка, — такая нервная работа не для меня».
    Немало времени потратили работники милиции, пока рыскали по коридорам и закоулкам райотдела, разыскивая голозадого гражданина, но все тщетно. Человек испарился, оставив в подарок государственным органам свое нехитрое имущество и паспорт на имя Сергея Ивановича Фомина.


    10

    Как вы уже поняли, несчастный заводской слесарь каким-то чудесным образом обратился в дворового пса и выскочил за пределы опасного здания.
    Превращение в собаку произвело на него ошеломляющее впечатление. Хотя он как бы уже был готов к подобной метаморфозе. Все-таки принцип постепенности был соблюден: сначала выросли зубы, шерсть, хвост и заключительным аккордом прозвучало само окончательное перерождение.
    «Собака я теперь, — с грустью думал Фомин, прячась в придорожных кустах. — Пес дворовый по кличке Трезор».
    С чего он взял, что зовут его нынче Трезором, объяснить трудно. Просто назвал себя новым именем в соответствии с создавшейся ситуацией. Так тому и быть. Для собаки такое имя куда более подходящее, чем Сергей Иванович Фомин.
    «Ох, беда, — рассуждал наш бедолага, — ни ключей, ни паспорта, ни пропуска на завод нет. Все осталось в отделе. Как же я теперь на работу попаду?»
    Впрочем, напрасно Серега-Трезор расстраивался. Через проходную предприятия псу куда легче проскользнуть, чем человеку. И данную особенность необычного состояния Фомин наконец уяснил. Так как домой все равно попасть невозможно, Серега решил отправиться на завод. Его манили родные кирпичные стены.
    Бежать на своих двух, или вернее, на своих четырех глупо. Расстояние слишком велико, и пес-дворняга запрыгнул в трамвай одиннадцатого номера, идущего нужным маршрутом. В вагоне пассажиры изрядно повеселились, увидев забежавшего лохматого друга человека.
    — Эй, кондуктор, тут безбилетник появился, — громко крикнул толстый мужик женщине, проверяющей наличие проездных билетов. Та, увидев непрошеного гостя, попыталась выгнать Серегу из-под сиденья, но люди заступились за него.
    — Пусть едет. Тебе жалко, что ли. Может, он на работу опаздывает.
    «Конечно, опаздываю», — подумал новоиспеченный Трезор. Хотя, чем он будет заниматься на территории предприятия, он представлял смутно. Даже в бытность человеком Фомин не мог мыслить на перспективу: только сиюминутно. Жил как получалось. Наверху виднее. Потому и сейчас Серега не стал утруждать себя сложными умозаключениями. А от уличной дворняги и подавно смешно требовать философского осмысления действительности.
    В трамвае было душно, и Фомин часто дышал, высунув из пасти длинный язык.
    «Смотри, как здорово это дело у собак устроено, — удивлялся он. — А я-то думал раньше, зачем они языки вываливают. Теперь ясно — чтобы жарко не было. Молодцы! Ловко придумали!»
    В это время маленькая сгорбленная старушка от великой любви к животным кинула Трезору конфетку. Тот не стал капризничать. Слопал за милую душу. Затем жалостливо огляделся по сторонам, может, еще кто чего подаст. Но люди потеряли интерес к шустрой собачке, и почти никто уже не обращал на нее внимания.
    А вскоре общественный транспорт доехал до нужной остановки.
    «Прокатился без билета — это плюс. А жрать охота — это минус», — подумал Серега и выскочил на улицу. И тут он понял, зачем проделал столь длинный путь.
    Озарение Фомина оказалось до гениальности простым. Ведь на территории завода обитало изрядное количество беспородных псов. И ни один еще от голода не подох. Попадались среди них и явные счастливчики, баловни судьбы. В каждом цехе имелись таковые. Они как бы охраняли здание, а работники кормили их. Остальная собачья свора рыскала по местным пустырям и закоулкам, отиралась у столовых и проходных, их жизнь, разумеется, халявной не назовешь, однако, не бедствовали и регулярно размножались. Когда их масса достигала критической точки, заводская служба безопасности начинала отстрел лишних особей. Цеховые работники на время облавы своих любимцев прятали и не пускали на улицу. А бесхозным доставалось по полной программе.
    И как раз недавно закончилась зачистка территории. Собак осталось не так много, и Фомин рассчитывал урвать свой кусок на жизнь. Инстинкт самосохранения подсказывал бывшему слесарю ход действий.
    «Если повезет, можно занять вакантное место в цехе стандартных изделий», — рассуждал Серега-Трезор. И на такие мысли он имел веские основания. Недавно цеховики не уследили за Тузиком, местным любимцем, и того подстрелили. Женщины ходили расстроенные и, как помнится, начали подыскивать замену пропавшему кобелю.
    «Вот куда затесаться надо, — решил Фомин. — Раз уж я заделался вдруг псом, так не бомжевать же». Ну что ж, отдадим должное сообразительности заводского оборотня. Он рассудил вполне логично.


    11

    Через проходную Фомин проскочил без проблем и сначала по привычке направился в сторону родного цеха.
    «Повестку в милиции не отметил, — расстраивался он. — Теперь могут прогул поставить».
    Добежал до здания и сразу в душевую. Переодеваться.
    — Ты куда, паршивец! — взвизгнула уборщица тетя Дуня. — А ну-ка прочь, прочь отсюда!
    Женщина метлой огрела Серегу-Трезора по загривку и тот, обиженно повизгивая, вылетел на улицу.
    «Дожил, — огорчился Фомин, — уже на работу не пускают». Потом до него все-таки дошло, что в таком собачьем виде в цехе делать нечего.
    «Ладно. С тетей Дуней я потом посчитаюсь», — решил злопамятный слесарь. Вернее, бывший слесарь.
    «Неужели мне теперь весь свой век коротать в этой лохматой шкуре?» — переключился Серега на глобальные проблемы своей нелегкой жизни. Но долго грустить было не свойственно легкомысленной натуре Фомина. «В шкуре — так в шкуре. Разберемся как-нибудь».
    В действие вступил гениальный план по устройству в должность цехового сторожа и по совместительству любимца коллектива цеха стандартных изданий.
    Долго бродил особачившийся Фомин вокруг вожделенного здания. Он все старался попасться на глаза сотрудникам, а главное, сотрудницам цеха. Вдруг приглянется какой. Но все тщетно. Каким зачуханным обалдуем был он в человеческом облике, таким сохранился и в собачьем. Противный песик. Обаяния — ноль. Женщины вышли из здания и направили свои чудные ноги в сторону столовой на обед, не обратив на юлившего рядом кобеля никакого внимания. Мало ли тут бегает разных псов. Обиделся Фомин. Даже тявкнул пару раз вслед равнодушным теткам.
    Неожиданно ворота открылись, и одна из сотрудниц предприятия выпустила на улицу погулять небольшую, рыженькую, похожую на лису, собачку.
    — Найда, иди погуляй!
    При этих словах рыжая псинка весело запрыгала по дороге, ведущей к небольшому палисаднику, однако, увидев маячившего рядом нашего Трезора, изменила маршрут и подбежала к нему! У Сереги от волнения забилось сердце. Они внимательно обнюхали друг друга и остались вполне довольны своими открытиями. Рыжая Найда Фомину понравилась. И сложена она хорошо, и глазки такие черные блестят, и пахнет хорошо. Серега ей тоже приглянулся. Она радостно взвизгнула и пригласила Фомина прогуляться по территории завода. Тот отметил про себя, что прекрасно понимает собачий язык.
    «И очень даже простой, — подумал он, — не тяжелей человеческого».
    Прогулка получилась приятной. Общество симпатичной собачки радовало. Мажорно светило солнце. А рабочие, пообедав, выходили из столовой не с пустыми руками: кусочки хлеба, куриные косточки, остатки котлет — все это щедро сыпалось к ногам заводской любимицы. Та не жадничала, великодушно делилась с Серегой остатками еды со столов местных тружеников. И Фомин с удовольствием поглощал съестное, вилял хвостом и делал глазки лисообразной красавице.
    Похоже, жизнь налаживалась. Сам сытый, рядом дамочка и у станка стоять не надо. Просто благодать!
    «Хороша собачья жизнь!» — решил для себя Серега.


    12

    А Нина, двоюродная сестра Сергея, в это время беседовала со своей подругой Катериной по поводу несостоявшегося сватовства.
    — Ты чего убежала? — допытывалась она, ожидая услышать что-нибудь вразумительное.
    — Да у него что-то в штанах шевелилось, — выдала неожиданный ответ Катерина.
    Нина остолбенела. Растерялась.
    — Что зашевелилось? Что у мужика может шевелиться. Наверное, ты ему сильно понравилась — вот он и среагировал.
    Катерина покраснела.
    — Нет, не в том месте среагировал. А сзади. Меня чуть не вырвало. И еще испугалась. Думала, в глазах мерещится.
    Нина обиделась на столь дерзкий ответ.
    — Ты меня не путай, — возмутилась она. — Если не понравился брат — так и скажи. И нечего тут всякую ерунду собирать.
    — Нет, серьезно, — начала оправдываться сбежавшая невеста. — Ты ему пельменей предложила. Он приподнялся со стула, а сзади в штанах... Ой, чего-то непонятное.
    — Не пойму я, о чем ты, — проворчала озадаченная Нина. — У Сереги, по-твоему, получается, пельмени напрямую проскочили? Сразу в штаны?
    — Не знаю. Но шевелилось — это точно!
    Нина не поверила подруге и, сильно огорченная, покинула ее, решив вечером переговорить с Фоминым о проблемах со штанами.
    — Придумает же, — сетовала она. — Серега, конечно, не подарок, но зачем напраслину наговаривать. Не настолько он спился, чтобы под себя ходить.
    Обуреваемая мрачными мыслями, Нина сначала зашла на рынок, купила продуктов и принесла их домой. Оттуда она позвонила Сереге на работу, хотела предупредить его о своем вечернем визите. Ведь Фомин мог загулять с друзьями. Ищи его потом. Но Фомина в цехе не оказалось. С утра не появился. Может, заболел, а может, как говорится, смену двинул.
    — Вот зараза! — выругалась женщина. — Не вышел на работу! Наверное, брюки стирает.
    Ей было невдомек, что Серега в собачьем обличии в компании с рыженькой подругой вымогает разные лакомства у рабочих около дверей заводской столовой, а не пьет водку и не чистит свое барахло.
    Как раз в тот миг, когда Нина обозвала Фомина «заразой», у того закончилась эйфория по поводу безбедной, приятной жизни. А виной тому оказалась обычная конкуренция, которая, как известно, является двигателем различных общественных процессов. Причем не только у людей, но и у собак. В данном случае конкуренцию Сереге составила стая из пяти заводских псов, обходивших свою вотчину. Чужака приметили издалека.
    «Какая наглость!» — подумали они. И были правы. В их собачьем мире действовали жесткие правила. Все поделено на сферы влияния. Как у людей. Тех, кто нарушал чужое пространство, наказывали сурово. Трепали и грызли, как следует. Закон и порядок превыше всего! Сами местные представители семейства псовых за пределы предприятия не совались. Там хозяйничала уличная свора, которая в свою очередь, не затрагивала интересы заводских. Всякое, конечно, бывало. Но самовольство и анархия пресекались.
    Серега в их глазах бросил вызов всему собачьему сообществу. Он не только кормился в чужом огороде, но и посягнул на собственность вожака стаи по кличке Рекс. А тот с полным правом считал рыженькую легкомысленную Найду своей дамой сердца.
    В общем, Серега провинился. За что и получил. Озверевшие животные набросились на бывшего слесаря и устроили тому грандиозную трепку.
    Шерсть в клочья, уши в кровь, визг, лай, вой! Фомин в обличии Трезора отбивался, как мог. Но куда там! Вскоре он понял всю тщетность своих попыток одолеть рассвирепевших шавок. Отбросив прочь всю свою человеческую гордость, Серега дал деру. Он мчался прочь в направлении проходной завода, а пять лохматых бандитов преследовали его, норовя вцепиться в бок! Да побольней!
    Фомин выскочил за ворота и увидел роскошный темно-зеленый джип, стоявший напротив заводоуправления. Двери красавца-автомобиля были открыты, а около них, сияя призывной улыбкой, стоял лощеный толстячок с золотым перстнем на пальце. Навстречу ему спешила изящная блондинка лет восемнадцати. Сереге некогда было рассуждать. Он, будучи в душе человеком, бросился за помощью к людям. Долой поганых псов! Люди его спасут! Серега, не сбавляя скорости, влетел в салон джипа и забился в угол. Его преследователи ринулись вслед за ним. Начался кошмар и светопреставление.


    13

    Григорий Касаян, прозванный в определенных кругах Шнобелем, не состоял в штате предприятия. Но, будучи директором посреднической фирмы, неплохо кормился около заводской продукции. При этом он сам ничего не производил. Талантливый малый! Хотя, честно говоря, обстановка в стране вполне способствовала процветанию таких «шнобелей». Кроме денег Касаян еще любил молоденьких девушек, особенно блондинок. Одна из них и работала в пределах заводоуправления промышленного предприятия.
    Юное создание носило имя Лидочка и, хотя Григорий Вахтангович был не в ее вкусе, знаки внимания столь обеспеченного человека принимались благосклонно. Касаян благодаря наличию толстого кошелька, пользовался большой популярностью у слабого пола. И Лидочка не являлась исключением.
    Ее роман с пузатым богатеем протекал бурно и красиво. Я бы сказал классически. Подарки и цветы, шампанское и поездки на природу, дорогие рестораны и казино, и прочее, и прочее.
    Вот и сегодня в обеденный перерыв, Шнобель заехал за ней на предмет посещения модного кафе. Кушать тоже надо красиво.
    На сей раз получился прокол. Лидочке любимый пузан предстал в довольно странной ситуации. Какая-то грязная облезлая дворняга металась по автомобилю, царапая дорогую кожу сидений и оставляя всюду клочья шерсти. Касаян тщетно пытался схватить пса и выкинуть на улицу. Вокруг прыгали пятеро психованных кобелей, которые громко лаяли и норовили достать чужака. Мужчина им мешал, так как перегородил вход в автомобиль своим мясистым задом. Они пытались оттолкнуть толстяка, прыгали на него, тот, задыхаясь, отбивался, как мог. Сценка восхитительная!
    Наконец Григорий Вахтангович изловчился, схватил непрошеного гостя за лапу и вышвырнул прочь. Бедняга Трезор, оглушенный ударом об асфальт, нашел в себе силы и побежал по улице вдоль забора, сильно прихрамывая на левую лапу.
    Преследователи, посчитав, что уже достаточно его наказали, решили вернуться на законные места обитания.
    Касаян остался в этот день при своих интересах. Лидочка сморщила очаровательный носик и пропела:
    — Григорий Вахтангович, Вы уж тут разберитесь со своими собаками, а я пойду в столовую, пообедаю. У вас автомобиль нынче сильно грязный. Заезжайте завтра. Ладно?
    Ладно, конечно. Касаян обалдело оглядел внутренности джипа. Картина смотрелась неприглядно: кровь, шерсть, вонь! Мужчина по привычке выругался:
    — Вот козлы!
    Честно говоря, и людям обидно получать в свой адрес такие оскорбления, а собакам так совсем невозможно. Нонсенс получается.
    Расстроенный толстяк по кличке Шнобель начал чистить салон пострадавшего автомобиля, а слесарь Серега по кличке Трезор трусил себе по улице, проклиная жизнь.
    Пробегая мимо здания, где располагался профком завода, он заметил длинную очередь пенсионеров, пришедших получать продуктовые наборы. Продукты выдавали медленно, и заслуженные страдальцы часами простаивали, опираясь на палочки и плечи родственников. У некоторых прихватывало сердце, и тюбик с валидолом кочевал от одного старичка к другому.
    «Смотри-ка, — подумал Фомин, — некоторым и похуже бывает, чем мне. У меня-то бока заживут, а этим — труба дело... До конца дней с протянутой рукой будут стоять».
    Но свои заботы к телу ближе, и перед Фоминым вопрос о его дальнейшей судьбе встал остро, как никогда. Все как у Чернышевского: «Что делать?» И действительно, ситуация складывалась тупиковая. На завод хода нет, домой не попадешь, жрать нечего, и совершенно непонятно, как же угораздило его превратиться в жалкую дворнягу. Загадка на загадке. Серега за всю свою жизнь не думал так много, как за последние пять минут. И он не смог придумать ничего путного. Куда ни кинь — всюду клин.
    «Подамся-ка я поближе к дому», — решил наконец Фомин.


    14

    Жора Курицын вышел из пельменной, находясь в развеселом настроении. Водка приятно жгла желудок, а две порции съеденных пельменей давали ощущение сытости и благополучия. Он закурил папиросу и прислонился к дверному косяку. Им овладело философское настроение.
    «И почему это люди не летают», — наверное, подумалось ему. И тут Жора поймал на себе чей-то жалобный взгляд. Он огляделся вокруг и заметил ободранную, грязную, беспородную собаку, которая, не мигая, уставилась на него.
    — Ну что вытаращился, друг человека? Подать нечего, ты уж извини.
    Серега (а это был он) слегка взвизгнул. Он специально оказался напротив забегаловки и терпеливо ждал появления своего собутыльника. В том, что Курицын находится именно здесь, Серега не сомневался. А где же еще?
    — Не повизгивай, — ворочал языком пьяный мужчина. — Голый номер. Не фига у меня нету. Сам задарма сегодня выпил. Разгружать было нечего, а водкой девчонки все равно угостили. Повезло! Так-то, брат.
    Серега-Трезор в ответ на тираду пьяницы подошел поближе. Он пытался изо всех сил объяснить этому обормоту суть дела.
    — Это я, Фомин Серега! Твой приятель! — втолковывал пес, но получалось лишь невнятное повизгивание.
    — Все! Кыш! Пошел отсюда! Ты мне надоел! — Неожиданно вспылил агрессивный Жора. Он поднял валявшуюся неподалеку палку и замахнулся. Серега в ответ залаял! Да и как не возмутиться такой неблагодарностью. Сколько раз ему приходилось угощать бездельника Жору спиртным. Не счесть. И что в ответ? А в ответ Фомин получил палкой по ребрам. Ох, Боже мой! Или, скорее, твою мать! Как тут не сматериться. Бока и так болят после собачьих укусов, а тут еще такой удар. Жора замахнулся вновь. Серега не стал дожидаться итога мощного размаха и удалился на безопасное расстояние, поджав хвост.
    «Вот неблагодарная скотина, — думал он. — Никогда больше не налью водки. Пусть подыхает с бодуна».
    А на улице уже начинало темнеть. Близилось наступление ночи. Первой ночи в собачьем обличии.
    «Нет, не годится дрыхнуть на голодный желудок», — решил Фомин и побрел в сторону мусорных бачков, где уже копошились пара бомжей и три кота. Серега дождался, пока чумазые помойники удалились, выскочил из кустов и с огромным злорадством разогнал всю кошачью свору. Так им! Будут знать!
    После чего геройский пес нашел пару аппетитных косточек и вволю полакомился. Насытившись, он исчез в зарослях сирени, зарылся в ворохе желтых осенних листьев и погрузился в чуткий собачий сон, полный тревог и кошмаров.


    15

    Прошло три дня. Нина, наконец, поняла, что случилось неладное. Брат не появлялся на работе, не пил с друзьями, не ночевал дома. Исчез.
    — Ох, беду чую, — расстраивалась удрученная женщина. Ей мерещились всякие пакости.
    Нина позвонила в приемные покои больниц, морг, милицию. Все тщетно. Серега нигде не обнаружился.
    «Наверное, его убили, а тело утопили в пруду, — осенило расстроенную женщину. — А может, разрезали на куски, рассовали по целлофановым пакетам и разбросали по помойкам. В наше время все возможно».
    И отправилась Нина в городской отдел милиции. Обратилась в дежурную часть. Ей объяснили, к кому обратиться, как заявление написать. Оперуполномоченный по розыску старший лейтенант Семенов внимательно выслушал суть дела и начал задавать разные наводящие вопросы.
    — Что пил: водку или молоко? Не наркоман ли? Какова сексуальная ориентация?
    Всякое спрашивал. Обстоятельный мужик попался. Женщина ушла от него окрыленная.
    А потом начались недоразумения. Взявшийся за дело ретивый милиционер выяснил, что совсем недавно Сергей Иванович Фомин был задержан патрульной службой за нарушение общественного порядка в виде справления нужд в неположенном месте. На следующий день явился по повестке, но сбежал из здания райотдела, предварительно раздевшись догола. Паспорт и прочие документы остались в карманах куртки.
    Все эти подробности лейтенант Семенов выложил Серегиной двоюродной сестре на очередной встрече.
    — Как у него со здоровьем? Странности не замечали? — продолжал задавать вопросы представитель власти.
    — В каком смысле? — не поняла женщина.
    — Ну, может, в психбольнице лечился?
    — Нет. Здоров он. Водку пил. Но до врачей дело не доходило, — пояснила Нина.
    — Так чего же он без штанов по улице рванул?
    — Да Бог его знает. А вы ничего не путаете?
    — Нет. Не путаем. Был вызван в райотдел на девять утра. В коридоре одежду сбросил и убежал. Где-то в городе народ пугает.
    В общем, объявили розыск гражданина Фомина, а Нине ничего не оставалось как ждать результатов «интенсивных» поисков пропавшего брата. В способности и добрую волю милиции она не очень верила, но на частного детектива денег не было, а своими силами тут обойтись трудновато. Так что выбора не было.
    Но многое в этой истории представлялось странным.
    «Вот оно как. Без одежды убежал. Это он из-за Наташки так расстроился. Не сложилось у них ничего — вот и тронулся умом. Ох, беда...».
    Но по оперативным сводкам в пределах городской черты похожих на Фомина граждан замечено не было. Ни в одежде, ни без нее. Одно слово — пропал человек.


    16

    А для Фомина наступили суровые собачьи будни. Ночевал где попало и кормился, как придется. Прибиться к какой-либо стае не получилось. Беспризорные псы чуяли в незнакомце человеческую породу и сторонились его. А порой и нападали.
    Питаться чаще всего приходилось отбросами из мусорных бачков в компании лишайных кошек.
    Дни стояли теплые, и непогода мало доставала Серегу-Трезора, хотя он пару раз попадал под нудный осенний дождь.
    Приближение зимы пугало. Обозлился Фомин и сильно похудел. Ни дать, ни взять, скелетик ходячий. Шерсть на боках свалялась, и Фомин стал напоминать почиканный молью валенок.
    Верно, говорят — судьба злодейка. И надо было той псине его укусить. Жил бы сейчас себе в человеческом облике, водку бы пил, да ни фига не делал. А сейчас, как в отряде особого назначения, тест на выживание проходить приходится.
    Правда, в интеллектуальном отношении Серега оказался в выигрыше. Постоянно чего-то соображать надо. Раньше жил, как последний остолоп: ни проблеска мысли. Хотя интересы Фомина как в облике человека, так и в облике собаки, по сути, остались прежними — это поесть и поспать.
    В течение несколько дней Серега на своих кривых коротких лапах облазил весь город и в целом уже начал соображать, где можно поживиться. Естественно, в районе продовольственных сладов, окрестностях мясокомбината, задворках столовых и кафе.
    Хотя случались и облавы на собак. Но Фомин их не боялся. Благодаря своему человеческому мышлению и опыту, счастливо избегал печального конца.
    Помимо борьбы за существование направление мыслей Сереги имело очень конкретную линию. Он все время вспоминал все, что видел или слышал об оборотнях: американские страшилки, «Собачье сердце» Булгакова, детские сказки. В результате фильтрации обрывков информации стал вырисовываться смысловой сюжет происшедшего, так сказать, логическая цепочка.
    «Я превратился в задрипанного пса после того, как меня цапнула заводская шавка, — рассуждал Сергей, — значит, если я цапну кого, тот в свою очередь обернется псиной. Так? Вроде все так... Тогда остается кого-нибудь укусить и проверить правильность мысли. Почему только мне страдать? Это несправедливо!»
    Тут Фомин вспомнил про сменного мастера Петровича. «Противный мужик. Вот кого садануть бы клыками по ноге. Интересно, в какую собачью породу этот чурбан превратится?»
    «Наверное, в бульдога», — решил Серега.
    Идея отомстить ненавистному мастеру так ему понравилась, что он начал радостно повизгивать и весело кружиться, пытаясь поймать собственный хвост. Без сомнения, ловля хвоста стала последнее время его любимым развлечением.
    «Ну, держись, Петрович, — радостно тявкнул городской Трезор, — вместе теперь по помойкам бегать будем».
    До завода Серега добрался как обычно, на трамвае. Правда, на этот раз с пересадкой. Попалась вредная контролерша. Ей, видите ли, не приглянулся вонючий песик. Она взяла и выгнала его на остановке. Пришлось садиться в другой номер. Там повезло больше, и Фомин доехал до цели без приключений.
    «Смена закончится через пятнадцать минут, — отметил Фомин, посмотрев на электронные часы около проходной, — значит, через полчаса появится».
    Серега, присев у забора, принялся терпеливо ждать появления своего бывшего начальника.


    17

    Пока Фомин прохлаждается, смакуя предстоящий акт мести, можно себе позволить слегка отвлечься и порассуждать по поводу происходящих событий. При этом, наверное, не стоит акцентировать внимание на невероятности чудесной трансформации Фомина в собаку. Чудесам, знаете ли, всегда есть место в жизни. Куда более интересным является факт неизбежности происходящего. Случай, без сомнения, фатальный.
    Как Фомин, так и мастер Петрович вопреки своим желаниям оказались втянутыми в бесовский круг коловращения событий. И неизвестно, как бы сложилась их дальнейшая жизнь, если бы не одно очень важное обстоятельство. И при внимательном взгляде оно не может не показаться закономерным. Будто кто направлял события своей железной рукой, весело ухмыляясь в бороду.
    У хулиганки-судьбы свой расклад...


    18

    При виде ненавистного мастера Серега напрягся, ощетинился, глухо зарычал, но не бросился. Петрович был не один. Его сопровождал бригадир наладчиков Иванов, которому мастер о чем-то оживленно рассказывал.
    «Неподходящий момент. Надо выждать», — решил Фомин, опасаясь в случае нападения получить от мужиков по хребту. А те, не обращая внимания на дворового пса, поглощенные беседой, не спеша пошли по дороге. Невзрачный кобелек увязался за ними. Никому бы и в голову не пришло, что у дворняги на уме совершение террористического акта в виде укуса в ногу сменного мастера. Однако преступник вскоре отказался от своих коварных планов. И причиной столь быстрой смены настроения послужил предмет разговора двух мужчин-сослуживцев.
    — Украли Буяна, — горестно делился своими невзгодами Петрович. — Он у меня красавец был. Породистый.
    — Как же так получилось? — недоумевал Иванов. — Неужели так просто огромную овчарку из-под носа у хозяина увести?
    — Это верно, — подтвердил мастер. — Буян — здоровяк. И лает так басовито. Но он ведь совсем молодой, глупый. Ко всем ластился. Сколько учил его — все без толку. Видно, кто-то знал об этом, потому без опаски забрался во двор и украл пса. Наверняка своих, знакомых или соседей рук дело.
    — А зачем им бестолковый пес?
    — Продадут. Буян на вид — загляденье.
    У Сереги диалог двух его бывших коллег по работе вызвал живейший интерес. Похоже, изменчивая фортуна решила обратить внимание и на несчастного заводского оборотня.
    Фомин след в след шел за мужиками, напряженно обдумывая дальнейший ход своих действий. Первоначальная идея укусить мастера отошла на задний план.
    «Вот оно как оборачивается, — не веря своему счастью, думал Серега. — Пес у Петровича пропал. Стало быть, ему замена нужна. А чем я не гож? Собака — она и есть собака».
    Отбросив сомнения, Серега обогнал идущих мужчин, уселся на дороге и не мигая уставился в глаза своего бывшего начальника. Тот промчал мимо, не обратив на невзрачную псинку никакого внимания. Серега повторил нехитрый маневр. Результат оказался нулевым. Не смотрели на него приятели. Шли себе, мирно беседовали, а юлившего вокруг них пса не замечали. Впустую тратил энергию Серега. Вот досада!
    «Нет, вы посмотрите только какие сволочи!» — рассердился Фомин и в очередной раз выскочил перед сослуживцами. На этот раз он громко и вызывающе тявкнул. Мужики остановились.
    — Чего этому кобелю надо? — удивился Иванов.
    — Не знаю, — ответил Петрович и внимательно оглядел сидевшую на тротуаре шавку.
    — Ну и доходяга, — сделал заключение он.
    Фомин не выдержал оскорбления и прослезился. Мало ли обид он перетерпел от мастера в цехе, так тот и сейчас продолжал издеваться.
    «Придется все-таки цапнуть за ногу этого паразита», — решил было Серега, но тут наладчик Иванов миролюбиво воскликнул:
    — Гуляй, песик. Гуляй, милый, — и попытался обойти настырного пса. Тот зарычал.
    — Пошел прочь! — замахнулся на него мужчина. Серега отскочил на пару шагов, но продолжал гипнотизировать взглядом ненавистного Петровича.
    — Слушай, а этот дистрофик мне нравиться, — неожиданно произнес мастер.
    — То есть? — не понял Иванов.
    — Да возьму-ка я его к себе домой. Вместо Буяна.
    В ответ раздался взрыв хохота.
    — Этого? Ты с ума сошел! Приглядись к нему. На мыло и то не сгодится.
    Серега обиделся и разразился яростным лаем. Он кидался на мужика, ощерив клыки.
    — А злой будет, а? — сказал довольный Петрович. — Лает так сердито. Решено — беру его себе. Неспроста же мне он на глаза попался. Как думаешь?
    — Поступай, как хочешь, — буркнул Иванов и, помолчав, добавил, — а я пойду пивка попью.
    На том и разошлись.


    19

    Таким образом, завершился очередной вираж приключений Сереги Фомина по кличке Трезор.
    Когда Петрович привел домой нового сторожа, старенькая бабушка Мария Павловна, которая приходилась мужчине тещей, всплеснула удивленно руками и ехидно заверещала:
    — Господи! Где ты нашел такое чучело? На улице говоришь? А может, на базаре купил? Вместо Буяна. Ты, Николай, свихнулся. По всему видать. Ей-ей, чокнулся. Да такого охранника соплей перешибить можно!
    Но Петрович оказался мужиком настырным, и худосочный Трезор поселился в собачьей будке.
    «Вот меня и на цепь посадили, — ошалело думал Фомин, чувствуя себя последним каторжником. — Не довелось в тюрьме на нарах побывать, так ошейник придется поносить и на привязи посидеть».
    Но стерпел Фомин унижающие его человеческую сущность обстоятельства. Да и куда ему было деваться. Жить впроголодь надоело еще больше.
    «Посторожу, чего уж там, — рассуждал он, — отъемся, силенок наберусь, а там видно будет. Лишь бы Петрович жратву давать не забывал. Не все ему в цехе орать».
    Довольно скоро Серега скоро оценил преимущества своего нового положения. Будка, хотя и тесная, но от дождя спасала. Работенка не пыльная — знай себе ругайся на проходящих мимо людей. А ругаться Фомин любил сызмальства. Так что вид деятельности в данном случае вполне соответствовал призванию.
    Жизнь потекла размеренная и сытая. Развлечений, правда, было немного, да Серега в этом смысле относился к ней без претензий.
    Жена Петровича (которого как вы уже поняли, звали Николаем) в это время находилась в санатории. Путевку ей на заводе выделили.
    Дети жили отдельно, причем в другом городе. А старушка восьмидесяти лет являлась существом безобидным и даже заботливым. Несмотря на почтенный возраст, она многое успевала сделать по дому, и была очень полезным членом семьи.
    Сам Петрович нес на своих широких плечах всю основную тяжесть по поддержанию хозяйства в порядке. Серегу поразила работоспособность мастера.
    «Смотри-ка, пашет и пашет. И водку почти не пьет. Вот странный человек», — подвел он итог своим наблюдениям.
    Иногда Фомина отвязывали и выпускали побегать по улице и двору. Такие дни становились для него праздниками. Он резвился, прыгал как дитя, весело бегал за резиновым мячом и приносил его в зубах хозяину. Серега напрочь отбросил мысль покусать того и, несомненно, дорожил своим местом. За пару недель истасканный пес посвежел и округлился, стал увереннее в себе, а его отношение к Петровичу начало меняться коренным образом. По-видимому, собачья составляющая в натуре Фомина побеждала пакостную человеческую и привязанность к кормящему тебя возобладала над старыми обидами. Насколько он ненавидел мастера в цехе, настолько с симпатией начинал относиться теперь.
    Поразительно, но служил Фомин охотно. В любое время суток лаял на незнакомцев, посмевших прогуливаться поблизости от дома. Наверное, древние собачьи инстинкты выправляли поведение бывшего непутевого человека и делали его поведение вполне логичным и предсказуемым. Короче, возвращаться к бродячей жизни Серега больше не хотел.
    Так проходил день за днем. Но чего-то не хватало в жизни Фомина. Может, любви? Об этом чего-то первой сообразила бабушка Мария Павловна.


    20

    Внимательная старушка как-то после ужина, почмокав дряблыми губами, вдруг выдала своему зятю Николаю любопытное замечание:
    — Что-то наш кобелек загрустил.
    — Вы о чем? — не понял Петрович.
    — Все о том. Подружку ему надо. Мужик как никак.
    — Ну, выдумала. Какую еще там подружку? — отмахнулся хозяин, но поступившее предложение запомнил.
    Серега слышал весь разговор, доносившийся из открытого окна веранды дома. «И эти туда же, — подивился он. — Нинка все пристроить меня норовила. Всю плешь проела. Сговорились они, что ли!!!»
    А Петрович тем не менее не поленился и подыскал своему Трезору вторую половину — суку по кличке Тайга (я извиняюсь за терминологию, меня самого коробят такие слова как «сука», но не мной же они придуманы, в самом деле).
    Новая невеста Сереги оказалась такой же беспородной дворнягой, только малость покрупней. Товарищ Николая, сосед по улице, согласился спарить собак.
    Надо сказать в большем затруднении оказался бедолага Трезор. В принципе, подруга ему понравилась. Не такая симпатичная, как заводская рыженькая Найда, но тоже ничего. Серегу смущал один немаловажный факт: все-таки он человек. Понятно, что в теле собаки. Но в душе-то он обычный мужик, за плечами которого пусть серая, но человеческая жизнь.
    «Похоже, я опять вляпался, — думал растерянный Серега, сторонясь чернявой лохматой собачки. — Как мне поступить? Ума не приложу».
    — Странный у тебя кобель, — высказал верное замечание сосед Петровича. — Не пойму я его. Стесняется он нас что ли?
    Серега не стеснялся. В его душе в это время боролись два «я». Одно человеческое, другое собачье. Инстинкты животного, в конце концов, начали брать верх.
    «Раз я выгляжу как собака, значит, могут поступать соответственно. И ничего зазорного в том нет», — успокаивал он себя. Было, уже решился, да вспомнил о ребятах из рабочей бригады.
    «Если узнаю, засмеют», — такие мысли охладили весь пыл Фомина, и он собрался ретироваться. Но затем Фомин сообразил, что может никогда не вернуться в человеческое обличье.
    «Получается, я должен всю жизнь воздерживаться, — возмутился Серега, — нет, так не пойдет».
    И он отдался волне чувств и желаний, столь понятных у любых живых существ. Не нам его судить.
    В старых советских фильмах в таких случаях по небу журавли летят.
    Вот и сейчас пусть себе летят...


    21

    Журавли, они, конечно, птицы красивые. Но нам будет логичнее отметить колоссальные изменения, происшедшие в психике Фомина.
    Все полнее собака вытесняла из заводского оборотня человека. А вместе с ним, исчезал, таял в воздухе алкоголик, скандалист и тунеядец. Фомин и сам уже не понимал, кто он есть на самом деле. И особенно его растерянность проявилась в момент, который по праву можно назвать интимным.
    И закрыл бы я эту тему, и поставил жирную точку. Был Серега и нет Сереги: невелика потеря для общества. Толку от Трезора ничуть не меньше. Да у истории сей, конец иной вышел.
    В тот самый момент, когда Фомин Сергей Иванович окончательно смирился со своей злосчастной судьбой, произошло небольшое событие, которое и стало отправной точкой обратного хода действия.
    А всего лишь приснился той ночью Сереге странный сон. Будто он находится в большой, красивой, уютной детской спальне. На кровати спит маленькая девочка. Нежная и чистая. Она держит своими бархатными ручонками Сергея за палец и мирно спит. Ее тихое дыхание теплой волной отдается в груди мужчины, и он не убирает руку, боясь потревожить ребенка. Тикают в зале часы, а за окном чуть слышен гул замирающего города.
    — Папа, я тебя люблю, — вдруг произносит девочка, и у растроганного отца на глаза наворачиваются слезы счастья. Он гладит по головке девочку и чуть слышно шепчет ей на ухо:
    — Спи спокойно. Я тоже люблю тебя...
    Неожиданно Фомин проснулся, услышав за забором чьи-то громкие голоса. По привычке он выскочил и со злостью гавкнул пару раз. Голоса затихли и удалились. Серега вернулся в свое жилище и вновь свернулся калачиком. Но сон не шел. С тоской оглядел Фомин деревянные стены тесной собачьей будки. Ах, какая ему приснилась сказка! Ничего особенного, но как дорого бы заплатил Серега, только бы это оказалось правдой. Несчастный пес заплакал. Молча, по-человечески, по-мужски.
    Фомин вдруг почувствовал приближение разительных перемен; шестым животным чувством, интуицией, приступом ясновидения — как угодно это назовите. Такие сны снятся неспроста. Его ждало испытание. И в зависимости от решения, принятого им, Фоминым Сергеем, произойдет «нечто». Нечто значительное.


    22

    Жилой сектор на поселке Крылова представлял собой застройку одноэтажных домов с садовыми участками, которые стали лакомым куском в послеперестроечный период, после появления изрядно обогатившихся людей. Старые дома и участки скупались, сносились и на их месте вырастали современные двухэтажные красавцы, исполненные по индивидуальным проектам. Поселок постепенно становился элитным. Как-то незаметно, само собой вокруг дома Петровича, как грибы по осени, то тут, то там появлялись симпатичные дорогие мини-замки. Их владельцев цеховой мастер видел, когда они проезжали по улице на дорогих иномарках. Хотя, говоря по совести, Николая они волновали мало. У каждого своя жизнь. Детей Петрович вырастил, хозяйство держал в порядке, на заводе платили по его представлениям нормально, согласно контракту, с учетом его заслуг. Чужому богатству мужчина не завидовал, на темные деньги не зарился. Как говорится, спал спокойно. И менять свою привычную трудовую жизнь не собирался. Правда, и «гибким» человеком Петрович не был никогда. «Упертый мужик» — так отзывались о нем сослуживцы. Но согласитесь, упертость — не самый тяжелый порок. Правда некоторая досада в его душе (в самых ее тайниках) все-таки зрела.
    «Всю жизнь работаю, — думал Петрович, — а хорошую машину купить не могу. А ведь давно пора «шестерку» поменять».
    На этом, собственно, сетования на жизнь и заканчивались. Других изъянов в устройстве своего быта Николай не видел.
    Однажды, поддавшись соблазну выглядеть «покруче», купил толстую золотую цепь и повесил на шею. У родственников и друзей украшение вызвало улыбку, у жены смех, в рабочем коллективе желание посплетничать. И тем более непонятно, учитывая серьезный характер Николая, почему он упорно не хотел цепь снимать, а наоборот, вызывающе демонстрировал, распахивая ворот рубахи и оголяя волосатую грудь.
    Скорее, тут проявлялась та же «упертость», а проще говоря, обыкновенное упрямство. Если Петрович принимал какое-либо решение, он от него уже не отказывался. Порой во вред себе.
    Ко многому в жизни был привязан Петрович. Он любил работу, любил жену и детей и, конечно, любил дом. Собственный, приземистый, с огородом и баней. Тут он чувствовал себя гармонично, значимо, настоящим хозяином.
    И потому его никак не мог обрадовать визит богатого гостя в один из ненастных осенних дней, по календарю как раз в воскресенье.
    Лощеный, сияющий, толстый и благополучный, нежданный визитер вошел во двор в сопровождении юной красотки.
    Верный сторож Трезор было залаял, как полагается по должности, да осекся. В горле раздался какой-то булькающий звук, и пес замер в изумлении, глядя на толстяка. В нем он признал своего старого знакомого Григория Вахтанговича Касаяна по кличке Шнобель.


    23

    Григорий Вахтангович — собственной персоной! Какие люди!
    Первой реакцией Трезора было желание спрятаться. Но Касаян не узнал в сторожевой собаке знакомого ему грязного оборвыша, заскочившего в автомобиль. Да и не до того было самоуверенному толстяку.
    — Хозяин! Дело есть! — обратился к Петровичу Григорий Вахтангович после слов приветствия.
    — Коли так — прошу в дом. Чай пить будем, — ответил Николай без особого энтузиазма. Он уже чувствовал подвох.
    — Некогда, брат. Давай на свежем воздухе потолкуем.
    — Ну, давай.
    — Лидочка! — воскликнул пузан, ослепительно улыбаясь юной подружке, — краса моя! Погуляй пока по саду, птичек послушай.
    Лидочка (надеюсь, вы ее еще помните) усмехнулась, но возражать не стала и упорхнула в указанном направлении.
    А Григорий Вахтангович приступил к объяснению причин столь неожиданного визита, которые оказались весьма ясными и простыми, как божий день. Попросту Шнобелю приглянулось место проживания заводского мастера, и он предложил продать дом или поменять на трехкомнатную квартиру в центре города с хорошей доплатой.
    — В соседях у тебя — корешки мои, — пояснил он. — Мне твой участок позарез нужен. Не обижу — заплачу сколько надо?
    — Нисколько не надо, — сразу в лоб ответил Петрович.
    Григорий Вахтангович удивился столь категоричному отказу, но продолжал настаивать. Его мягкий поначалу тон, постепенно крепчал, и в нотках голоса стала слышна угроза.
    Николай закусил губу и едва сдерживался, горя желанием послать настырного толстяка подальше. Сама мысль расстаться со своим домом была ему неприемлема.
    Пес Трезор, совершенно растерянный, залез в будку и предался самым грустным мыслям.
    «Чего же такое будет, — думал он. Ему было жалко Петровича и жалко себя. — Такие типы живьем сожрут и не подавятся. Раз надумал дом купить, значит, купит, не смотря ни на что. Хотя, кто знает, может, все обойдется?»
    Не обошлось.
    Шнобель от уговоров перешел к угрозам.
    — Не спеши, дорогой. Подумай. Это я тебя прошу. Хорошо подумай. Завтра приду за ответом. Понял? Не один приду. С друзьями. И ты мне скажешь «да».
    — Нет, — хрипло выдавил Петрович, и сильно побледнев, в гневе указал на дверь.
    — Уходи, — жестко произнес он.
    Тут появилась Лидочка, которой уже наскучили прогулки между грядок, и прощебетала:
    — Ой, как здесь мило! Только домик староват. Но мы новый построим. Правда, любимый?
    — Правда, правда, моя роскошная, — не слушая ее, сказал Шнобель и многозначительно произнес, обращаясь к Петровичу:
    — До завтра, хозяин. Понял меня?
    Пока шел диалог между двумя мужиками, в душе Трезора клокотала ярость. «Колю обижают!» — уяснил он, и более не осознавая последствий своего поступка, набросился на Касаяна и вцепился клыками в огромный, сочный, мясистый зад.
    — А-а! Падла! — заорал Шнобель.
    «Не ори, толстожопый», — усмехнулся удовлетворенный Серега и спрятался за спину хозяина.
    — Убью! Пристрелю! В порошок сотру! — психовал потерпевший, держась руками за укушенное место.
    — Кончай визжать и давай уматывай. Ты мне надоел, — спокойно, но внушительно проговорил Петрович, указывая на дверь.
    Матерясь и угрожая, Касаян удалился, не забыв прихватить свою стройную подружку.
    Николай присел около верного сторожа и ласково потрепал за ухом.
    — Спасибо, друг, — тихо сказал он, — наделал ты делов, но все равно спасибо.
    Трезор в ответ благодарно завилял хвостом. В тот момент произошло их окончательное примирение. Неожиданно скрипнула дверь, и на крыльцо вышла бабушка Мария Павловна. Прищурив подслеповатые глазки, она спросила:
    — Кто приходил-то?
    — Никто, — отрезал мужчина, молча поиграл желваками и ушел в дом.


    24

    Но напрасно ждал опасных гостей Николай Петрович. Ни Шнобель, ни кто-либо другой из его компании с разборками не пришли. Ни завтра, ни послезавтра — никогда.
    «Странно», — удивлялся мастер, но в душе наступило облегчение.
    Зато с Трезором началось неладное. Словно подменили пса. У него пропал аппетит, кружилась голова, подкашивались ноги. Нос стал сухой и горячий.
    — Заболел, видать. Нужно показать ветеринару, — заметила сердобольная старушка.
    Вечером, после просмотра очередных теле-шоу, хозяева легли пораньше спать, но их верный пес уснуть не мог. Он страдал.
    «Ох, как плохо», — стонал Трезор, с тоской поглядывая на Луну. Ровный свет серебряного диска навевал тревогу.
    Будка вдруг показалась тесной, и стены буквально давили на бедное животное. Пес выполз на волю, растянулся на траве,и наконец, задремал...
    Проснулся рано. Солнце еще не думало подниматься из-за горизонта.
    «Холодно, однако, — поежился наш бедняга и открыл глаза.
    Давненько он так не мерз.
    «Права бабушка — плохи мои дела. Вот ведь беда».
    Он попытался спрятаться в своем деревянном домике, но из этого ничего не получилось.
    «Это я что же, за ночь так вырос?» — испугался Трезор. Хотя какой он теперь Трезор? От собачьей внешности не осталось ничего. Обратив внимание на бывшие ранее лохматыми лапы, Серега Фомин увидел нормальные человеческие руки.
    «Бог, ты мой!» — только и сумел выговорить он и оглядел себя внимательно с ног до головы, насколько охватывал взгляд.
    Точно. Самый натуральный человек: и руки, и ноги, и живот и... и все остальное.
    «Значит, не врут в фильмах. Оборотился-таки».
    Трудно сказать, какие чувства в тот миг преобладали в душе Фомина. Слишком неожиданно произошло превращение, и психология собаки еще довлела над мышлением мужчины. Тем не менее, к сердцу подкатывала радость.
    «Хорошо, — подумал вдруг Серега и громко засмеялся естественным человеческим смехом. Захотелось поделиться приятным событием с кем-либо, например, с Петровичем.
    «Вот удивится-то», — размечтался Фомин. Он представил себе эту картину, и благостное расположение духа ушло в небытие.
    Еще бы! Выходит, Петрович во двор и видит на цепи вместо верного Трезора бывшего подчиненного слесаря из бригады в голом виде и с поводком на шее.
    «Нет!!! Этого нельзя допустить!»
    — Господи, Господи, Господи..., — заверещал Фомин и в панике заметался по двору. — Вразуми меня. Подскажи, как поступить.
    Господь молчал, а Фомин все более впадал в истерический идиотизм. Серега вцепился в ошейник и попытался порвать его. Все тщетно. Затем он вновь бросился к будке и по старой привычке попытался спрятаться в ней — ничего не получилось.
    Фомин, вконец отупев, проблеял:
    — Лю-ю-ди! По-мо-ги-и-те!
    Он попытался себя задушить. Пусть увидят мертвым, но только не живым. Хотя бы объяснять ничего никому не придется. Попытка потерпела фиаско.
    Потом Серега, решив разбить себе голову, разбежался и врезался в забор. Но в последний момент испугался затормозил и только набил шишку. Он уселся на землю, безвольно опустил руки и бессмысленно уставился на них. Долго пялился. Пока до него не дошло, что руки эти вполне нормальные. В аккурат по пяти пальцев на каждой. И ими можно сделать любое действие. Например, расстегнуть собачий ошейник и снять его!
    Какой же он все-таки дурак...
    Через некоторое время некоторые наиболее везучие жители города имели редкую возможность наблюдать утреннюю пробежку посиневшего от холода голозадого мужика. Он трусил по переулкам, даже не пытаясь прикрыться. Бежал этот странный человек по направлению к своему дому, а по большому счету — навстречу своей судьбе.
    Его многое ожидало. По большей части неприятного: объяснение в милиции, проблемы на работе, удивление родственников, внимание со стороны сотрудников психиатрической больницы. Еще не раз Фомин Сергей Иванович вспомнит сытую и спокойную жизнь у Петровича. А окружающий мир будет казаться странным и незнакомым.
    Пройдут дни, месяцы, годы, и, возможно, сбудется Серегин сон, который он увидел в тесной собачьей будке. И маленькая девочка скажет ему: «Папа! Я тебя люблю!»
    Пожелаем ему удачи!


    25

    А в городском отделе милиции друзья Григория Вахтанговича Касаяна писали заявление по поводу его пропажи. Исчез человек. Испарился. Был и пропал. И записки не оставил. Ни денег не взял, ни документов, ни одежды.
    Взял и растворился в воздухе. Чудеса, да и только.
    — Не волнуйтесь, граждане, — успокаивал их оперуполномоченный по розыску старший лейтенант Семенов. — Недавно тут тоже одного гражданина искали. Где был и сам не помнит. Но нашелся. И ваш, глядишь, отыщется. А мы ему в этом поможем. Работа у нас такая...


    * * *

    А в подворотнях уральского города появилась небольшая толстомясая собачка. Кто она, откуда и какой породы — неизвестно никому. Правда, кличка у пса имеется. Догадываетесь, какая?

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Тюменев Анатолий Александрович (antum2006@yandex.ru)
  • Обновлено: 14/10/2007. 83k. Статистика.
  • Повесть: Проза, Фантастика, Юмор
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.