Тюрин Илья Николаевич
Война - это мир... (О романе Оруэлла "1984")
Lib.ru/Современная литература:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
ИЛЬЯ ТЮРИН
ВОЙНА - ЭТО МИР.
СВОБОДА - ЭТО РАБСТВО.
НЕЗНАНИЕ - СИЛА.
(О романе Оруэлла "1984")
1.
Если предложение "выражает законченную мысль", то перед нами - минимум два случая апофеоза этой идеи. Иными словами, в то время, как для основной массы "предложений" эта формула не более, чем утопия - здесь она по крайней мере дважды обретает некоторый смысл. Таким образом язык соглашается с антиутопической направленностью книги.
2.
Подчеркивая везде число "два", я подразумеваю первые два лозунга из трех. Их структура, изначально предполагающая не столько оглашение термина, сколько его истолкование - здесь не случайна, поскольку в итоге оно (истолкование) действительно дано. Когда мы беремся прояснить смысл слова - мы произносим несколько других слов, причем не в дополнение к первоначальному, а (по сути) вместо него. То есть осуществляет подмену термина в самом изящном ее варианте, меняя относительное единство на множество. В лозунгах Оруэлла я вижу осознание того, что любая попытка объяснить нечто в конце концов неизбежно примет форму изображенного здесь шарлатанского фокуса. Лишь потому его несомненная авантюра - истолкование одного термина другим - выглядит для меня жестом честности по отношению к ним обоим, и ни в коем случае не тавтологий. В этом же беспримерная завершенность двух суждений: осознание неизбежности всегда приводит к концу ранее, чем он (реально?) мог бы наступить.
3.
Боюсь, что ощущение исчерпывающего объяснения любого из терминов возникает также и оттого, что нам предложен некий логический палиндром: высказывания "война - это мир" и "мир - это война" практически тождественны. Оруэлл косвенно подтверждает такой ход мыслей, потому что мы не можем сделать упор на негативную окраску первого (по счету) понятия в каждом из лозунгов, как могли бы: одна из фраз неспроста начинается со "свободы". Вот когда мы наконец видим, насколько все трое равнозначны по своей, если можно так выразиться, архитектуре. Вот когда становится очевидным особое место последнего из них. Ибо это каламбур, и мы вправе подвергнуть сомнению как его уместность, так и его роль во всем предприятии. (Что, в сущности, одно и то же, поскольку несет для нас один и тот же смысл в разных ситуациях: если мы рассматриваем лозунги в контексте романа - то нам ближе уместность, а если лишаем их этого контекста, то - роль). У нашего антипода (знание/незнание) должность определенного рода термометра. Ясно, что либо предшественники призваны поднять его на собственный уровень, либо он их - опустить до своего. И в итоге перед нами чуть ли не дипломатия: центральное звено цепи доверено откровенному анекдоту, простаку - чем и достигается всеобщая непричастность к производимому эффекту.
4.
Наряду с тем, что завершенность каждого из фрагментов у нас не породила сомнений - иллюзии законченности и единства всего цикла нам у себя не вызвать. И ряд можно продолжать до тех пор, пока хватит антонимов. Возможно, оттого, что истинное развитие идеи происходит не в этом направлении и движется не к абсолютному множеству. Всего, что могло получить развитие и продолжение - уже ограничилось показанными здесь метаморфозами понятий, частными случаями двоемыслия. В выборе же количества лозунгов я вижу уловку Оруэлла, попытку освободиться из-под их внезапной тяжести: из трех элементов нам всегда удобнее составить схему, карту. А в трех этих фразах, несомненно, есть что-то от топографии.
Ибо, как нам еще увидеть Океанию?
7-8.10.1996
Связаться с программистом сайта.
