Сакраментальный вопрос Смелого Льва из "Волшебника Изумрудного города": "А вдруг на этой дороге меня кто-нибудь съест?" поставлен, что называется, ребром. Вот пока сидишь себе в кустах, никого не трогаешь, а дорога из желтого кирпича течет и течет мимо, что твоя речка-Поросючка, вот тогда тебя никто и не ест. И ты сам, хоть и голоден, но в безопасности: мало кому придет в голову лезть в эти колючие кусты и тянуть тебя оттуда за хвост.
Но однажды ты все-таки решаешь выбраться на люди, или "на звери", и тут же оказывается, что тебя, в общем-то, если и не съели, то раскусили: и вовсе ты не Смелый Лев, а так, некая субстанция, притворяющаяся царем зверей. А если ты все-таки царь, то давай, иди и царствуй, бери на себя заботы и хлопоты своих подданных, мости дороги, ублажай дураков. А дураки, они ведь обожают куражиться: и то не так, и это не эдак. Так что подумай, хорошенько подумай, Смелый Лев: "А стоит ли она, эта дорога, таких жертв с твоей стороны?".
...Мой приятель жертвовать был не против. Вернее, нет, не так. Он обожал рисковать. Вероятно, это было связано с перекосами в воспитании: в раннем детстве он перенес тяжелую операцию, и мама настраивала его на "жизнь в щадящем режиме": "Ты, мой мальчик, работку себе присматривай спокойную, сидячую - бухгалтером, например. Ты, мой мальчик, на красивых девочек не заглядывайся, красивые изменять будут, а зачем тебе лишние волнения?". В результате приятель выбрал себе профессию каскадера и женился на первой красотке областного центра, но это было потом. Поначалу подростковый бунт уводил его все дальше от родительского порога: то они с дружком поедут в Питер с одной копейкой в кармане (получат приключений по полной программе). То среди ночи - опять-таки в незнакомом городе - объявят себя "художниками из Львова" и потребуют в закрывающемся ресторане банкета на две персоны, предъявив в качестве доказательств собственного таланта "свои картины": копию Ван Гога "Подсолнухи" и копию Моне "Маки".
Ну и работа подворачивалась приятелю с самого начала или тяжелая физическая, или какая-то юмористическая, что ли. Ну нельзя же для человека с амбициями назвать серьезной работу сантехника в общежитии для студентов-иностранцев? Из-за этих-то амбиций его и выперли: выловив однажды из унитаза чьи-то подштанники, он этими же подштанниками отметелил сынка какого-то дипломатического лица, а пусть соблюдает нормы человеческого общежития!
Но вообще я сейчас не об этом. Я вот о каком эпизоде его бурной молодости. Собрались они как-то группой отправиться в путешествие на байдарках. Мой друг понятия не имел ни о каких байдарках, вырос в сухопутном городе и речку тогда увидел чуть ли не первый раз в жизни. Речка же оказалась не сильно плавного течения, а девушка-напарница - вообще не умеющей плавать - ни на байдарке, ни без байдарки. И вот, эти несчастники, конечно же, отстали от своих, потому что один из тросов, которым управлялся руль, возьми, да и лопни. Естественно, их развернуло боком, каким-то чудом они не кувыркнулись, а прибились к высокому берегу, взобраться на который не было никакой возможности, только плыви дальше. Тогда в этой болтанке мой друг приладил девушку держаться руками за камень - чтоб байдарка не перевернулась, а сам трос стал перевязывать. При этом разверзлись вдруг хляби небесные, налетел неслабый ветерок, и это задачу, понятно, усложнило - вряд ли к радости моего приятеля. Для завершения картины скажу, что из одежды на нем, вместо нормальной ветровки, был почему-то тяжелый свитер грубой вязки, надетый прямо на голое тело. "Кажется, никогда в жизни я большей так не мерз", - скажет мне горе-путешественник через тридцать лет после своего вояжа.
И вот, из-за острова на стрежень, выплывает байдарочка несчастников, а там их уже поджидают злые-презлые, замерзшие и промокшие, более опытные коллеги. И тут, от отчаяния, что ли, или от того, что его пара по "героическому подвигу" сидела и утирала слезы и сопли, дрожа всем телом, мой приятель вдруг заорал во весь голос: "Ой, чие то жито, чии то конопли, чия то дивчина розпустыла сопли?".
Такая рифма вместо "покосы-косы" у него неожиданно получилась. Сначала засмеялась девушка, потом и все байдарочники стали трястись - теперь уже от хохота. В тот день мой немузыкальный, в общем-то, друг, перепел раз десять весь свой скудный репертуар, включая песню Львенка из известного мультика "Как Львенок и Черепаха пели песню". Только припев пришлось несколько модифицировать, вместо "Все лежу и лежу, и на солнышко гляжу" над рекой неслось дружное: "Ну а я все гребу...".
Так вот Львенок и превратился в Смелого Льва, не забоявшись дороги из желтого кирпича. Дорога, правда, в тот раз речкой обернулась, но, в сущности, разве это не одно и то же?