Туз Галина
Хорошая это штука - воображение...

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Туз Галина
  • Обновлено: 30/05/2014. 12k. Статистика.
  • Эссе: Литкритика

  •   
      "Образ должен быть точным", - говорю я студентам, и они, вместо того, чтобы прилежно фиксировать новенькую информацию в своих блокнотах, смотрят на меня во все глаза, ожидая продолжения. "Что я имею в виду? Тот образ, через который мы обращаемся к читателю и передаем ему свои ощущения, должен передавать эти ощущения один к одному. Тогда читатель понимает, что именно мы хотим ему сказать. Вот, например, такое сравнение: "облако как слон". Это образ точный, хотя и избитый. А "облако как стул" - не пойдет, ведь облако - пушистое и бесформенное, а у стула четыре тонких ножки, тонкая спинка и геометрические формы".
      Вообще-то у меня и в мыслях нет навязывать им свое видение, пусть пишут, как хотят. Я сама в свое время все литературные советы слушала вполуха, доверяя, скорее, чтению, чем учению. Андрей Вознесенский для меня, скажем, был хорошим учителем:
      "Названье "неокесарийский"
      гончар по кличке Полубес
      прочел как "неба косари мы"
      и ввел подсолнух керосинный,
      и синий фон, и лук серийный,
      и разрыв-травы в изразец".
      Все очень наглядно, можно не ехать в Москву - храм Григория Неокесарийского, что на Большой Полянке, и так уже у тебя в голове.
      Люблю я эту литературу-живопись, ничего не могу с собой поделать (может, потому что по первой профессии я архитектор, как и Вознесенский?). Здесь текст берет читателя за ручку (или за грудки) и тащит туда, куда хочет. При наличии, естественно, у читателя воображения (о, Имэджин, слово-бог для всех постшестидесятников!). Хотя при этом литература-живопись не перестает быть для меня литературой-музыкой. Вот послушайте: "кероСИнный-СИний-СЕрийный" - очень краСИво (чего же вы от меня хотите? Женщины, в основном, аудиалы). У Вознесенского вообще очень много стихов, связанных с живописью, архитектурой, вообще, с изображением. У него даже рубрика в перестроечном "Огоньке" была - "Видеомы". А еще раньше - в сборнике "Тень звука" раздельчик "Изопы" назывался, то есть "опыты изобразительной поэзии" (до него я у Семена Кирсанова встречала нечто подобное - стихотворение "Ад" в форме ромба). Знаменитый изоп - "Чайка - плавки бога": одно крыло у него птичье, другое - богохульное какое-то: что же это за бог такой, в плавках, пусть даже и чаечных? И нарисовалось же подобное... Нам, в 70-м, это очень добавляло жизни: хулиганит Вознесенский, значит, не все так плохо. Сейчас можно сколько угодно иронизировать по поводу оттепельных поэтов и корить их за всевозможные грехи: и нецельные они, и близорукие, можно с пионерским задором называть их творчество макулатурой и тащить в поэзию собственный металлолом, но ведь греет, сгорая, такая вот "макулатура", а вовсе не железяки ваши проржавленные.
      Интересно, а уязвит ли литератора сравнение его творчества с живописью? Почему я спрашиваю - есть у меня один знакомый художник, у которого работы очень литературные, то есть главное в любом его полотне - мысль, какая-то идея, а не изобразительные моменты. Мне казалось, его порадует моя проницательность, а он надулся. Не хотел быть литератором в живописи, хотел быть просто художником. Но я думаю, замечательный театральный художник Петр Белов на меня бы не обиделся, если б я ему что-нибудь такое сказала. Картины Петра Белова - это литературные произведения с трагическими сюжетами, в том числе и с сюжетами его собственного ухода. "Одуванчики" с человеческими лицами - в чистом поле их топчут кованые кирзачи, "Беломорканал", где в коробке из-под папирос исчезает бесконечный поток людей, "41-й год" - огромная рука с трубкой гонит на танки серую массу малюсеньких человечков. Такая живопись-литература, понятно, не глаз призвана радовать. Тут, скорее, по части тормошения совести процесс идет.
      Ну а с литераторами-то что? Если все описанное словами так и встает у читателя перед мысленным взором, разве это плохо? Вот, например, Юрий Левитанский, его красно-белое Нечто на страницах книжки "Годы":
      Красный боярышник, веточка, весть о пожаре, смятенье, гуденье набата.
      Все ты мне видишься где-то за снегом, за вьюгой, за пологом вьюги, среди снегопада...
      Так легко рисовал автор печальную зимнюю судьбу легкокрылым, свежим, трепетным "боярышням" и "елочным шарикам малиновым", тем, кого в конце концов укроет своим белым пологом вьюга. А им было так радостно знать, что где-то сидит за пишущей машинкой поэт, который печется о них, о том, как они "в красных сапожках, в малиновой шубке" пропадают в снегопад. И естественно, им обязательно надо было попробовать этот снежок на вкус.
      Снег фонтанами бьет на углу,
      Наметая сугробы крутые.
      В облаках, наметающих мглу,
      Бьют фонтаны лучей золотые.
      Это уже Юнна Мориц, поэт-художник. В буквальном смысле художник. Как и Сергей Довлатов, чей "Автопортрет на фоне Нью-Йорка" (хвала Интернету, откуда скачан и распечатан!) ежесекундно добавляет оптимизма в мою суровую жизнь, стоит только бросить взгляд за стекло книжного шкафа, подойдя к которому, выхватываю с полки пару-тройку томов. Там спят между обложками голоса моих друзей. И пусть они понятия не имеют о том, что есть у них друг в одной из квартир обшарпанной ставропольской пятиэтажки, но я-то об этом прекрасно осведомлена. И вот, беру книжку - перелистываю и перечитываю. А захочу - картинки смотрю. К тому же, есть здесь не просто картинки, а нарисованные стихи (Юнны Мориц) или проза (это у Довлатова). Я вам одно стихотворение опишу подробно, а потом, если захотите, просто найдите книгу Юнны Мориц "Таким образом" и посмотрите всю - от начала и до конца. И почитайте, конечно. Так вот, рисунок-стихотворение (не путать с Кирсановым и Вознесенским, с их стихами-рисунками!). Значит, так. На ладони (или это перчатка?) лежат два лица (или это маски?), одно улыбается и в глазу у него - цветочек, а на макушке - шляпа разноцветная. Другое лицо - хмурое, какое-то недоделанное, но глаз - тоже цветочек. Вместе все смотрится аллегорией то ли театра, то ли жизни - перчатка брошена, маски сорваны...
      А что, хорошая это штука - воображение. Я, кстати, склонна в большинстве неприятностей, преследующих человечество, винить как раз-таки отсутствие его, родимого. "А что будет, если?.." Ты только подумай, вообрази себе, и, может, тебе расхочется подстрекать толпу к чему-то плохому (вот тебе и тавтология - разве к хорошему можно подстрекать?), сливать в реку отходы производства, запасаться в охотку оружием...
      С воображением же... С ним ты можешь разгуливать по каким угодно лугам, включая небесные, ходить под ручку с самыми известными людьми планеты, причем, что характерно, всех времен и народов, а то и вообще д,Артаньяном заделаться или там, скажем, Фандориным. Я, например, воображаю, как, покинув юдоль земную, буду сидеть на какой-нибудь тучке с Довлатовым и, свесив ножки, разговаривать о литературе.
      А еще воображение может вытащить человека из самого ада, из беспросветной тьмы, физически спасти ему жизнь. Есть у меня одна заветная книжица, прочитав пару строк которой понимаешь, на что способно творчество, если быть ему по-настоящему преданным. Я всегда открываю "Музыку во льду, или Портрет художника К.Кордобовского", когда хочу подбодрить себя или кого-то, и читаю: "6 января 1942 г. ...Настроение значительно хуже, так как перелома на фронте нет. Продукты все кончены... Много сегодня рисовал. Завтра и послезавтра иду на бюллетень, так как ослабел, работая на погрузке угля. Из ближайших моих планов: нарисовать проект сказочной комнаты-теремка, с декоративным плоским панно... нарисовать едущего в коляске кота, прогуливающихся мышей. Нарисовать сидящего пряничного кота, ночь, луну, танцующих вокруг мышей". Когда в первый раз прочитала про этого кота в коляске, чуть не расплакалась. То есть, человек практически умирает, он съел на Новый - 42-й - год кусочек хлеба из дуранды (слово-то какое!) и запил его рюмкой пива (последней), но он - весь в творческих планах, ему нужно мышей танцующих рисовать. И это - в умирающем от голода и холода Ленинграде. Константин Кордобовский пережил блокаду. Книгу о нем и его дневники издали на деньги его учеников.
      
      ...Когда моему сынку стукнуло четыре года, он стал рисовать очень странные вещи. Например. Домик с зарешеченным окошком и надписью "Турма". За решеткой - медвежонок. Другой медвежонок идет к домику и несет в "турму" цветы. И над всем этим название картины - НЕСВАБОДА. Или другой сюжет. Праздник, день рождения, именинник (сам автор) пляшет возле стола с угощениями, тут же торт со свечечками, а вместо плафончиков на люстре - четыре черепа. Рисунок назывался "Страшнее могилы грустная печаль". Тогда мне показалось, что мой юный художник живет не первую жизнь. И к чему это я? А к тому, что живопись-литература и литература-живопись часто прячутся друг в друге или идут рука об руку, неважно. Главное для нас - в любом возрасте ладить с собственным воображением и не предавать творчества, которое может тебя спасти, а может и сыграть злую шутку, отвернувшись в тот самый момент, когда у тебя над ухом вовсю задудят медные трубы.
      
      
      Андрей Вознесенский. Витражных дел мастер. Москва. Молодая гвардия. 1976 г.
      Сборник хоть и старый, зато награжденный Государственной премией СССР за 1976 год. Советская пресса тогда писала о книге: "Пристальным вниманием к поэтическому слову, виртуозным владением им отмечено творчество А.Вознесенского, чей сборник "Витражных дел мастер" вызвал, как и предыдущие книги поэта, горячий интерес читателей, споры критики". Тираж сборника -130 000 экземпляров, не слабо? Теперь и 10 000 кажется астрономической цифрой, но тогда книжки в магазинах было не достать. Во всяком случае, на территории Российской Федерации. Моя куплена в Чимкенте старшим следователем по особо опасным преступлениям МУРа и подарена мне в Ставрополе, когда этот самый следователь приехал разбираться с делом фальшивомонетчика Баранова. Теперь Баранов у нас чуть ли не герой, а про Вознесенского помнят разве что литературные фанаты вроде меня.
      
      Юнна Мориц. Таким образом. Санкт-Петербург. "Диамант". "Золотой Век". 2000 г.
      Книга издана через 10 лет после выхода предыдущей, хотя Юнна Мориц - не тот поэт, который замолкает на годы. Свидетельство тому - стихотворения, датированные любым годом временного промежутка "90-й-2000-й" и к тому же посвященные не только внутреннему состоянию поэта, но и тому, что его больше всего взволновало за эти годы: "Меня от сливок общества тошнит!..", "Гляжу в телеящик...", "В Москве - сезон мероприятий...", "Довлатов в Нью-Йорке" и т.д. Юнна Мориц - не только блистательный поэт, но и потрясающий художник. Эта книга - просто праздник для тех, кому вдохновение дороже пирожка с мясом или рубиновой булавки в галстук. Ну а тираж на всю нашу читающую Россию, состоящую из миллионов - всего 3300.
      
      Семен Ласкин, Александр Ласкин. Музыка во льду, или Портрет художника К.Кордобовского. Санкт-Петербург. ДИКО Петербург ГмбХ. 2000 г.
      Эта книга вряд ли заглядывала в книжные магазины Ставрополя хоть на часок. Мне подарил ее в Питере один из авторов, Александр Ласкин. Его отец, собравший материал для книги, тяжело заболел, и Александру пришлось, фигурально выражаясь, подхватить выпавшее из рук соавтора знамя, и все дописывать самому. Константин Кордобовский - художник, литератор, педагог, гражданин. В предисловии к книге знаменитый художник Александр Боровский пишет: "Константин Александрович Кордобовский всю свою долгую жизнь профессионально занимался художеством, литературой, преподаванием. При этом не выставлялся как художник, не публиковался как литератор, не претендовал на какую-то особую, тем более официальную, роль в педагогике". Эта книга - открытие уникальной личности великого человека, по словам Боровского, "Человека осуществленной жизни". Ну а тираж "Музыки во льду" - тысяча экземпляров. Стоит ли философствовать по этому поводу?
      
      Сергей Довлатов. Речь без повода... или Колонки редактора. Москва. Издательство "Махаон" и Международный фонд Сергея Довлатова. 2006 г.
      Вы еще успеете ее захватить, если сильно поищете. Где-то в наших магазинах она лежит (тираж - 25 тысяч!), обращаюсь к вам, любители Довлатова! Тут вам будут и воспоминания о нем, и его рисунки, и его колонки со страниц газеты "Новый американец". Учитесь, современные рекламщики, как надо рекламировать свое "средство массовой информации"!- довлатовскую рекламу вы тоже найдете в этой книге. И Довлатов помашет вам рукой из своего дальнего далека: "Здорово, смерти нет, вы разве об этом не знали?".
      

  • © Copyright Туз Галина
  • Обновлено: 30/05/2014. 12k. Статистика.
  • Эссе: Литкритика

  • Связаться с программистом сайта.