Туз Галина
Замок коварства и любви, или История одного разочарования

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Туз Галина
  • Обновлено: 05/06/2014. 8k. Статистика.
  • Эссе: Мемуары

  •   Христос говорил: "Просите, и дано будет вам", булгаковский Воланд, с точностью до наоборот: "Никогда и ничего не просите. ...Сами предложат и сами все дадут". Я смиренно внимаю и Библии, и литературе и не могу пойти ни по одному из указанных путей. Я тихо лежу в сторонке, как один из Уставших камней, что валяются без дела у каменоломни Ольянтайтамбо: и ничего не прошу, и мне не дают.
      Да не больно-то и хотелось! Постоянно слыша от "успешных и уверенных в себе", что надо "идти вперед, не останавливаться на достигнутом", фаталистически ощущаю себя героем анекдота: "У вас один сын, сэр?".
      Ну, в смысле, попробовав что-то сделать, не иду вперед, а так и остаюсь на месте - рассматривать, что получилось. Если получилось хорошо, я, довольная, отставляю сделанное дело на полочку и с тех пор к нему не прикасаюсь. Если плохо, тоже на полочку: да ну его! И с тех пор к нему не прикасаюсь. Так что с достигнутым-то у меня... того, напряженка. Как сапер, ошибаюсь только один раз, улетая при этом в эмпиреи, и приземляясь потом в совершенно незнакомом месте. Какое уж тут движение вперед.
      Ну вот, скажем, пример моей политической деятельности, если можно так выразиться. Отвечая на зов времени, я однажды решила вступить в партию. В какую - неважно (истоки этого поступка достойны если не пера Шекспира, то уж Пикуля - точно, поймите мою иронию), скажу одно - конечно, не в коммунистическую (на любого уважающего себя постшестидесятника все, что связано со словом "коммунистический", действует, как красная тряпка на быка), и не в националистическую (для любого постшестидесятника... ну, и так далее). А предыстория моего поступка такова: не предполагая, что бурные дискуссии на газетных полосах с изменением жизненных реалий плавно перетекли на иные просторы, а именно на судебные, я продолжала вести эти дискуссии как ни в чем не бывало, напомнив себе впоследствии героя картины Верещагина "Смертельно раненый" - вот бежит человек, еще не понимая, что он уже умер, а он уже умер. То есть, в моем случае умер не автор, умерло вольномыслие, а автор этого не понял. И тогда в моей умной голове возникла сногсшибательная идея: а пусть за мной тоже стоит партия, с которой я мировоззренчески худо-бедно совпадаю. Недолго думая, я явилась в городскую парторганизацию, где подала заявление, и мне выписали партийный билет, ни о чем особо не расспрашивая: да мы вас знаем, знаем! И была тут же втянута в партийные разборки, где каждый из лидеров (было их человека три) тащил меня в свою сторону, обещая при этом всякие радости жизни, если я проголосую на собрании именно за него. Я, пожав плечами, проголосовала за первого попавшегося. А потом все думала: и чего они там делят, чего делят? Ну наверняка ведь - бюджет их деятельности - копейки три, не боле. Но здешний городской избранник вскоре переместился в столицу на ПМЖ, говорили, приобретя в центре квартиру за какие-то баснословные деньги. Меня это, правда, абсолютно не колебало. Я радовалась малому - возможности тиснуть текстики в партийной газетке, а больше-то, собственно, радоваться было и нечему, потому что, натурально, никаких идейных единомышленников в местной парторганизации для меня так и не нашлось, там тусовались исключительно делатели карьеры. Впрочем, как и везде. Однако речь не об этом.
       А о том, что именно привычка пописывать ультралиберальные текстики и привела меня к возможности взять интервью у Самого. Ну, у лидера нашей партии. Он должен был появиться на горизонте в преддверии выборов, и партия была бы не партия, если бы не решила взять у него интервью моими руками. Вернее, ушами. Для встречи Самого в одной из соседних кавказских республик меня сунули в машину еще одного партийного босса, в прошлом - лидера краевой оппозиции, ныне - зама главного краевого начальника. Да, были и такие времена. На очень короткое время чиновничество вдруг убоялось, типа, "народного гнева" и стало, как тогда говорили, "заигрывать" со всяческими народными лидерами - а именно бросать им как кость некие должности, на которые сами не сильно рвались.
      Этот новоявленный босс несколько озадачил меня тем, что будучи плоть от плоти нашей журналистской братии и прекрасно зная о моих судебных разборках, он не то что ничем таким не поинтересовался, он не сказал мне ни единого слова за все три часа езды. А я, опять-таки, не то что на этот разговор сильно рассчитывала, а просто думала, что моя ситуация должна быть довольно любопытной для краевого партийного лидера. Оказалось - вообще нет.
      Вот так мы молча ехали-ехали, и, наконец, приехали. Краевой босс обнялся с Самим, а я неожиданно для себя вдруг почувствовала укол ревности: как же так, я тут, можно сказать, героически на баррикадах сражаюсь за правое дело, а Сам обнимается с краевым начальством? Но быстро задушила в себе это недостойное чувство.
      Потом Самого повезли в Кисловодск - в Замок коварства и любви, где размещался ресторан и намечалась широкая встреча всяких более-менее больших и маленьких боссов якобы либерального вероисповедания.
      Я вылезла из машины несколько ошарашенная, потому что не представляла себе: где и как мне повезет вцепиться в штанину Самого и выгрызть у него интервью. Но действо еще только начиналось.
      Признаюсь, понятия о чувстве собственного достоинства и тогда, да и теперь, были у меня весьма долдонистыми. Например, я и вообразить себе не могла, чтобы в Замке коварства и любви сесть за стол - меня же на банкет не приглашали! Каким-то образом все же заставив себя примоститься на краешке стула, я принялась стесняться до такой степени, что ни одно из предложенных блюд не полезло мне в рот, да даже и не пробовало полезть - все и всяческие разносолы, а также четыре смены горячего (ведь до сих пор помню!) могли толпиться возле моего носа абсолютно безбоязненно - я их игнорировала, попивая, так и быть, минералку. А потом сидела как уже упомянутый Уставший камень, правда, тогда еще не имея понятия о существовании их где-то в Перу.
      На таком шикарном застолье я не была еще ни разу, поэтому буквально с благоговейным ужасом наблюдала то изобилие, которое предлагал гостю гостеприимный Северный Кавказ. Получив, помимо благоговейного ужаса, еще и эстетическое удовольствие, я, правда, с грустью заметила, что тосты в честь гостя не отличались оригинальностью и глубиной. Ритуальные славословия угнетали, но, кажись, только меня. Гость сидел вполне довольный ситуацией, и тут меня кольнуло во второй раз. С чего бы это человек так благодушно и улыбчиво реагировал на эту звенящую пустоту? ("Браво, браво, ну что вы, право!").
      Однако, опять-таки, не мое это было собачье дело, мое было дело - интервью взять. И вот уже когда все закончилось, и я почти потеряла надежду сработать качественно и выполнить партийное поручение, чьи-то добрые руки втолкнули меня в машину Самого, и я оказалась рядом с ним на сиденье - с магнитофоном на коленях и непреходящим благоговейным же ужасом в душе.
      Вот тогда-то - в первый и последний раз в жизни - мне удалось проехаться в машине с мигалкой и сиреной, хотя и не было в этом ничего особо кайфового. Но для информации сгодится, подумала я...
      Сам продолжал оставаться благодушным, улыбчивым, а еще - несколько усталым. Трудно было бы ожидать чего-то другого, но это я сейчас понимаю, а тогда я всячески пыталась наладить контакт. Представившись членом его партии и напустив на себя ложную скромность, бросила пару-тройку небрежных замечай о своих героических сражениях на баррикадах. Сам продолжал оставаться благодушным, улыбчивым и несколько усталым. И равнодушным, абсолютно равнодушным ко всем моим чаяниям и бурям в душе. Тут разочарование кольнуло меня в третий раз. Нет, оно тогда еще не проросло во мне сомнениями и внутренней энтропией, и интервью я сделала настолько восторженное, что заму главного редактора краевой газеты пришлось все мои всхлипы из материала вычеркивать. Однако "жадным взором василиска" я тогда высмотрела себе все, что сделала мою дальнейшую жизнь абсолютно лишенной иллюзий.
      ...Вот поэт когда-то осудил своего крылатого героя, который говорил: "В ящик рано или поздно, жизнь была - а на фига?", а ведь зря он его подонком обозвал, ведь правильные вопросы задавал ворон! Кстати, то, что "ручья" не рифмуется с "на фига", а рифмуется с совсем другим словом, я узнала не так уж давно. Святая простота!
      

  • © Copyright Туз Галина
  • Обновлено: 05/06/2014. 8k. Статистика.
  • Эссе: Мемуары

  • Связаться с программистом сайта.