Туз Галина
"Нет ничего совершеннее любви...". О книге Эгвины Фаталь "Пластинки"

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Туз Галина
  • Обновлено: 29/07/2014. 5k. Статистика.
  • Эссе: Публицистика

  •   Человек нуждается в чуде. На протяжении всей жизни нас не покидает ощущение, что чудо вот-вот произойдет. И иногда это случается! В детстве за ветку дерева в нашем саду цепляется воздушный шарик. В пятнадцать лет мы получаем записку, что нас кто-то любит, и мы даже не догадываемся, кто. В тридцать... - да что там - в любом возрасте нас неожиданно может накрыть чувство великой эйфории, изумления и восторга от свершившегося с нами чуда. У вербально ориентированных людей это часто связано с прочитанной книгой. Вот как у меня, например, в связи с книгой Эгвины Фаталь "Пластинки".
      Мир "Пластинок" - мир музыкальный, точнее, ретро-музыкальный, ведь пластинки, как предмет, остались в прошлом веке. Этот мир разделен на две части - поэтическую и прозаическую - как океан и суша, мажор и минор, земля и небо. Что не мешает читателю резвиться и там, и там, постигая заложенные в "Пластинках" смыслы, но только с одним условием: ему придется настроиться на нужную волну. Иначе не миновать ощущения, что лох он печальный и ничего не понял в хорошей книжке.
      "Пластинки" стоят на полке в том порядке, который завёл сам автор: Meshell Ndegeocello здесь соседствует c Olafur Arnalds , Billie Holliday - с Rihanna,Whitney Houston - с Yves Chamberland, а примиряет всех Astor Piazzolla, который приводит нас за ручку не в родную Аргентину, а в Крым, на холм, откуда так вандефул смотреть на Коктебель. У которого тоже своя музыка и свои призрачные свидания, "до которых билетов нет...".
      И вот, то, что навсегда воплотилось для человека в любимой музыке, заставляет читателя не только ностальгировать по давно ушедшему, невозвратному, но и тормошит фантазию, не дает ей уснуть. Поэтому так легко нам блуждать по узким улочкам вымышленных европейских городков с их домиками, выкрашенными розовой, желтой, сиреневой краской, увитыми яркими цветами (почему-то виделись мне все время эти чудные городки). Так просто засесть с красавчиком Рембо за столиком в парижском кафе - потрепаться о том, о сем. Так восхитительно потом оказаться в родном Ставрополе и согласиться с тем, что и он не резиновый, не только Москва. А из моего окна тоже виден Эльбрус, и тот же август отжигает во всех смыслах, и тот же запах арбуза заставляет сжиматься сердце, потому что и август, и арбуз мои остались в далеком прошлом. Чужие люди мелькают за окном, где жила когда-то моя любимая бабушка и... "я подписываю этот чек на совместную нашу старость, на болезненную близорукость, на последний земной фуршет...".
      А еще - Анна Ахматова "пластинками" называла устные накатанные истории, которые не менялись от слушателя к слушателю. Таков вот, брат, их пластиночный удел - веселить, будить, вести, ну и утешать же, если потребуется: "...и в фейсбуке напишут завтра постфактум, что лав есть лав...".
      ...Так что вот эта самая "лав" ведет нас прямиком ко второй части книги, к еще одной, последней пластинке. И что же на ней звучит? Может, джаз-опера, а может, рок-сюита под названием "У мира есть лицо" и с определением жанра как "роман-амальгама". Амальгама - это то, в чем мы отражаемся? Или то, что, покрывая зеркало, скрывает самое главное? Откуда мы знаем, что хранится между амальгамой и стеклом? - недаром роман предваряется эпиграфом из Франкла: "В прошлом нет ничего безвозвратно утерянного, все спрятано в надежном месте". И мы начинаем искать. Искать суть вещей. И найти нам кое-что в конце концов удается. Вот она, находка - да это же текст о бессмертии!
      С Гретль, героиней романа, мы странно-путешествуем по ее внутреннему миру, который чудным образом оказывается одновременно и внешним, а еще - миром литературы, сумбурным, непредсказуемым, восхитительным миром Слова. "Еще в детстве Гретль ощутила, насколько условны имена и то, что их называет: когда улитка переползает двор, то становится улицей, а то, что она знала еще вчера как "гусеница", сегодня - холодный заброшенный храм". Однако каким бы заброшенным и холодным он нам ни казался, из храма ведь, следуя своим путем, по камушкам и крошкам, за Гретлью, мы прекрасно можем выбраться в любое другое место, в любое другое время: "Время: 11-50. Музыка Flёur "Сияние". Ослепительное солнце сквозь корабли облаков, по-весеннему ветрено. Настроение "случайное счастье".
      Само ее имя - случайное счастье и ключ к пониманию того, что происходит с героиней и у героини: братьегриммовский брат Гензель и даже сама ведьма, впрочем, оставшаяся за кулисами, - суть разные лики Гретль, которая ходит кругами (пластинками?) из жизни в жизнь, обдирая о них ладони, локти и коленки. "В действительности, у каждого "Пряничного домика" своя собственная неповторимая история, в которой тропинка, проложенная хлебными крошками сквозь предрассудки и потемки сознания (в которых все мы блуждаем), каждый раз доказывает, что нет ничего совершеннее любви". Так становится явным нечто скрытое, глубоко запрятанное: сверхмелодия "Пластинок", 25-й кадр, нечто, записанное с помощью ультразвука, на иной скорости, не доступной человеческому уху. То есть, все чудеса, все байки, мифы и апокрифы сводятся к одной простой истине: раз миром правит любовь, значит, ничто в этом мире не конечно (крутятся пластинки!), в том числе и человеческая жизнь - наша с вами жизнь.
      ...А потом родители Гретль вновь встретятся, теперь уже в ином бытии, и ей вновь суждено будет родиться - родиться и умереть, родиться и умереть, и так без конца...
      ...Да, человек нуждается в чуде. Но и чудо, поверьте, нуждается в человеке. В нашем случае - в читателе.

  • © Copyright Туз Галина
  • Обновлено: 29/07/2014. 5k. Статистика.
  • Эссе: Публицистика

  • Связаться с программистом сайта.