Моим друзьям ВКонтакте - Евгении Бильченко, Артёму Сенчило, Виктории Боевой. В трудные для всех нас дни
Иногда у нее бывают забавные глюки. Ей кажется, что она - персонаж иностранного мультфильма, которым восхищался Родик, - того, посвященного творчеству Битлов (когда-то Нора Рогова очень любила рок, сынок подсадил, но потом курсор судьбы сбился, и Нора как-то потерялась от музыки. Или музыка ее оставила. Однако над столом в их квартире до сих пор висит портрет Джима Моррисона, похожего на врубелевского Пана, - той же косматости). Понятно, что тянет она только на второстепенный персонаж - скажем, на смуглолицую арфистку, с ног до головы замотанную в голубое, с голубым же разлапистым цветком на голове, а может, с букетом перьев - кто разберет. Или на чувака с крыльями бабочки, в позе роденовского мыслителя сидящего на крыше собора. Скорее даже на чувака, чем на музыкантшу, музыкантша это так, действие-настроение. Ну дернула за парочку струн, извлекла вполне даже приличные звуки, а потом что, пошла в этом своем голубом сари домой, варить детям - парочке ботинкозавров - обед, стирать им футболки и шорты? Нет, Норе гораздо больше подходит бабочкокрыл, вот так, в гордом одиночестве обдумывающий житье или какие-то другие, столь же нелепые вещи. Есть там еще один подходящий герой: Джереми Хиллари, Человек Ниоткуда, с веерообразным розовым хвостом, обезьяньей головой и целлулоидным лицом-маской. На машинке печатает классно, говорит стихами. Чем не она? Стихи - не проблема, если чуток поднапрячься. Например: "И грустно плюет в зоопарке верблюд на пыльным мешком приударенный люд". Или: "Друзья, не надо быть рабами, которых сталкивают лбами".
Впрочем, глюки у Норы случаются не так уж часто. А главное - не заметно для окружающих. В свою среду она прекрасно вписывается, симпатягой ей быть ничего не стоит - надо просто улыбаться и по большей части молчать. А еще - она по-прежнему очень четко угадывает, что от нее хотят услышать, и говорит это без напряга, с радостью от доставленного собеседнику удовольствия. Да и говорить-то особо не с кем. В крошечном помещении они сидят втроем. Двое других чертежниц с утра заводят разговоры о детях: кто что ел на завтрак, кто как кашлянул, кто как пописал-покакал, у кого сопли, у кого вопли. Ее это вообще-то злит, но она привычно подавляет раздражение - есть свои методы экранирования: например, четко проговаривать про себя строчки стишков из детства, из ее настольной игры. Кажется, игру придумала артистка Рина Зеленая. "...Ты пришел - шумишь, поешь, брату думать не даешь. Ты мешаешь человеку, он ушел в библиотеку, а пока твой брат дойдет, ты пропустишь целый ход!". И раздражение уходит, ему на смену двигается понимание ближнего своего, формулируемое предельно банально, но, тем не менее, точно: "Жизнь есть жизнь, дети есть дети". Насколько она помнит, даже ее идеальный сынишка отчебучивал время от времени какие-то чудеса. То разрежет по самой середине квартирохозяйский тюль - так и стоит занавеска, вроде как - вместе с мамочкой - рот разинув от изумления: "Родик, ты что?". То с соседским Лешкой распишут матерными словами книгу про инопланетянина Маззи - придумка, конечно, Лешкина, мученья совести в течение всей младшей школы - Родиковы. "Мам, я и сам не знал, что со мной происходит".
В такие моменты она ужасалась своей материнской никчемности и принималась усиленно сынка воспитывать, сваливая в кучу все свои знания о жизни и умения ими пользоваться. Родику из-под этой кучи оставалось только пищать и ручками размахивать. "Воспитанный мужчина, если везет девушку в такси, - говорила она пятилетнему мальчику, - должен заплатить шоферу, выйти из машины сам и подать руку своей спутнице". Опаздывая на следующий день с сынком в детский сад, на ходу суя в руку таксиста купюру и вытаскивая Родиона из машины, она убеждалась в доходчивости своего вчерашнего спича: "Дура невоспитанная!", - говорит ей сынишка.
На музыку она его отдала после одной истории. ...Как-то, прогуливаясь в выходные возле районного Дворца культуры, они услышали звуки скрипки. Кто-то виртуозно исполнял полонез Огинского. Родик, весь устремившись к источнику звуков и едва завидев молодого длинноволосого скрипача, самозабвенно игравшего "Прощание с родиной" (вероятно, это был студент консерватории - и порепетировать, и деньжат срубить), как-то сомнамбулически стал рыться в карманах, продвигаясь навстречу музыке, не сводя с исполнителя глаз и выгребая всю мелочь, оставшуюся после школьных завтраков. В обеих жменьках, вытянув руки, Родик понес монетки к раскрытому скрипичному футляру, так же, не отрывая взгляда от музыканта, положил туда деньги и остался слушать полонез до тех пор, пока он звучал. Сам Родик об этом вспоминать почему-то не рвался, проявление чувств на людях ему казалось неприличным. Держать лицо он научился без всяких воспитательных моментов с ее стороны.
...SOS - на электронных часах, 5.05. Теперь на Нориных часах всегда SOS, только вот беда - никто не спешит на помощь. А если б и спешил - чем тут можно помочь? Разве что отмотать время назад, как в том же битловском мультике. Очень смешно там маленький Ринго Старр говорил: "Я хочу к маме!". И где ж это мама запропастилась-то? А сынок - вот он - плывет в желтой подводной лодке к неведомым берегам, захваченным противными Синими Жадинами. "Что собираетесь делать, сэр?". "Доиграю квартет"...
Родик тоже в конце концов организовал именно квартет - с тем самым соседским Лешкой, превратившимся со временем в лохматого долговязого красавца, но с неизменно саркастичным отношением к действительности, - и двух их школьных приятелей. Приятели, помимо музыки, занимались еще проектированием структурированных кабельных сетей. Эти связисты-то и взяли ее в свою контору, когда она решила вернуться к истокам, так сказать. В память о прошлом взяли, рrocul dubio. Впрочем, Нора была хорошей чертежницей.
"К нам в чертежку часто заявляется бездельник со второго этажа - и чем они там только занимаются, за что зарплату получают? Приносит кроссворд, похохатывая, обращается к предмету своего интереса: "Люсь, а Люсь, ты ж у нас знаток географии, что это: речка в бассейне Северной Двины, 10 букв. А, Люсь?". Люся кокетливо хихикает. По географии она явно отставала в школе. Впрочем, как и по большинству других предметов. А я вот знаю. Не потому, что такая уж умная, просто Родик в свое время подшучивал надо мной: "Так значит, в прошлой жизни ты была речкой? Чертежница!". "Чертежница", - говорю я машинально, и интрига рассыпается. Бездельник недоволен, еще больше недовольна Люся - ведь флирт так украшает жизнь, а я безжалостно разрушила начало возможного романчика. Но что уж тут поделать, они меня знают, - при всем моем желании быть милой я могу ляпнуть что-нибудь не то. Уже и не обижаются.
Люся говорит про ретировавшегося бездельника: "Надо же, Шапиро - фамилия украинская, а как на грузина похож!". Мы с Галей молча переглядываемся. Святая простота наша Люся!
"Ша, пира не будет! - бормочу я, Галя смеется моей шутке. Родикова учеба. Вечно он с фамилиями что-то такое вытворял".
...А Нора никогда и не обижалась на веселые подначивания сынка. Чертежница - очень даже неплохое для речки название, да и профессия оказалась хороша. Тем более, если ты в качестве кары решил себе избрать существование, а не легкий уход. Теперь тебе нужна машинальная профессия, под стать твоей машинальной жизни. И опять-таки:вернемся к истокам. Спасибо приятелям-связистам. Она почти любовно разглаживает пачку стикеров, - Норе вменяется в обязанности расклеивать их по дороге на работу и с работы. "Компания по проектированию, монтажу структурированных кабельных сетей (СКС). Знание и практический опыт работы с AutoCAD. Нормоконтроль, внесение изменений в электронную документацию, выполнение чертежных работ по СКС, разработка проектной и исполнительной документации (кабельные сети, слаботочка)".
Что ж, политех давал неплохие знания. Жаль, что раньше ей казалось этого мало. Если бы в ее достоинствах тогда значилось смирение, все могло бы обернуться по-другому. Но она рвалась в заоблачные дали (писать, писать!), которые не преминули приблизиться. Сначала с помощью работы в газете: "Золотое перо республиканской молодежки!". Потом...
"Я Люське обиды не простила, - напевает Нора, - цветов на всю получку накупила..." (Родик пел: "Двустволку я в подружку разрядила!"). Люська опять хихикает. Она любит, когда к ее персоне проявляют интерес, причем любого свойства. Ее подружка Галя немного другая: менее глупая, более замкнутая. А вообще, спасибо вам, девчонки, что вы меня терпите.
...Когда ее как спеца облюбовал этот тип с баблом, она уже и сама собиралась бросать журналистику: что-то тесновато ей стало в профессии, тип вовремя подвернулся. Давай, говорит, организуем свою пиар-контору. У меня связи, то-се. Со всеми этими связями и баблом тип тем не менее очень скоро аннигилировался, но дело уже пошло - ее фотки стали появляться на обложках крутых журналов, у нее брали интервью и жаждали заполучить в качестве пиар-менеджера на избирательные кампании. "Нора - предсказательница", - говорили о ней, расшифровывая имя лестным для нее образом. "Нора - от Норн, божеств судьбы. Нора, сотвори нам судьбу, Нора, ты можешь все!..". Вот так и длилось, так и процветало Норино судьботворчество, пока к ним в контору не поступило оно - Самое Заманчивое Предложение (оно же - Самое Ответственное).
"Кажется, мы тогда все надулись от собственной важности, а может, и нет, я плохо помню. Самый Главный Правитель выбирался тогда из нескольких претендентов, и один из них, не наш, нравился мне гораздо больше Нашего. Но работа есть заработок (Родику на учебу, наконец-то приобрести свою жилплощадь), а понравившийся, к тому же, вовсе не заявлял на нас свои права. У него была собственная команда. Поэтому мы занялись тем, что нам предлагала жизнь, а именно: принялись Нашего превозносить и украшать. Его лицо на фотографиях и в роликах стало выглядеть гладким, идеально красивым - как в дешевых американских сериалах. Я знала, что делать, кому что поручить, как заставить людей поверить, что Наш несет исключительно добро, исключительно справедливость, исключительно благоденствие. Мы сделали Нашего широкой души человеком, обаятельным и вдумчивым, решительным и знающим, образованным и деловитым. Мы раздули костер любви к нему, а если не любви, то интереса и веры. Даже сам претендент поверил в то, что он такой и есть: стал поступать, говорить и двигаться, как предполагал его образ, и мы радовались тому, что наши усилия не бесплодны.
"Но в какой-то момент мне и самой понадобился грим - и коробка с ним не замедлила у меня появиться, сопровождаемая нехитрым напутствием: "Чтоб на твоем туалетном столике побольше всего стояло". Я открыла коробку, глянула цвета: ярко-синий, ярко-красный, ярко-белый... В последующей реальности я пользовалась гримом весьма виртуозно, не отдавая себе в этом отчета. И все равно яркий грим чересчур уж контрастировал со слишком бледной физиономией, да и сама физиономия прикрытию сопротивлялась, и тогда реальность подвергалась безжалостному освещению прожекторами. Казалось бы, в этом была своя прелесть и своя позиция: поглядите на меня, я на самом деле такая, не приукрашенная. Но разве прожекторам есть до этого дело? Хочешь, как дурак, оставаться с босым лицом, - оставайся, никто не неволит. Но это твой выбор и твое решение. Зато ирреальность упивалась макияжными экспериментами: улучшением ирреальности я и занималась все свои сознательно-бессознательные годы".
...Родик как-то сказал: "Мам, но ведь о нем говорят, что он плохой человек. Мать свою бросил, когда она умирала от тяжелой болезни. А у самого денег до хрена уже было. Мог бы ее и за границу лечиться отправить, и условия создать. А он вместо этого рейдерские захваты в это время организовывал". "Род, - ответила я тогда и погладила своего взрослеющего сынишку по плечу. - Все не так просто. Он незлой человек, даже милый временами. Мало ли, о чем сплетничают люди? Может, когда он узнал о болезни матери, ей было уже ничем не помочь". Родик тогда как-то неопределенно передернул плечами, явно оставаясь при своем мнении".
Конечно же, они тогда победили. Она победила. Она была лучшей, Нора-предсказательница, Нора-победительница. Своим умом и талантом она меняла мир. И только одно оставалось неизменным. Вот это передергивание плеч.
"Родик тогда написал песню под названием "Місто Боль". "Да-да. Я знаю. Не критикуй. Надо или "Город Боль", или "Місто Біль". Но у меня свои резоны. Не спрашивай, какие. Ты сама поймешь. Это просто". Но я так и не поняла. Может, что-то связанное с родом имени существительного? "Біль" - мужского рода, "боль" - женского. В песне были такие слова: "И хотелось мне чужого знамени, и хотелось мне чужого имени...".
Жизнь же меняется небыстро, исподволь, правда же? Сначала с общественных глаз и ушей стали исчезать все конкуренты Нашего. Кто за границу, кто в места не столь отдаленные - за мухлеж с налогами, например, а кто и в лучший мир отправился, только об этом как-то сразу оказалось неприлично говорить. (Тому, кому я отдавала в свое время личные симпатии, повезло - жена-испанка, недвижимость в Вальядолиде, только мы его, побежденного, и видели). За конкурентами потянулись те, кто обеспечивал Нашему победу финансово. Тут во мне впервые шевельнулся червь сомнения: а кто же у нас там идет следом за финансовым обеспечением? Не интеллектуальное ли? Не мы ли? Мыли-мыли, до дыр. Дыл бул щир.
Так с моей помощью... Лично с моей. С помощью Норы Роговой. Стала меняться жизнь. Небыстро, исподволь. И я вдруг спохватилась, что неплохо было бы теперь крутануть все в обратную сторону. Мне казалось, я в силах это сделать. У меня было так много сил...
И вот, когда стали пропадать уже мои друзья-журналисты, я набралась этих самых сил и нахально отправилась в знакомый особняк. Друзей я предполагала выцарапать из небытия любой ценой. "Ведь Наш неплохой вообще-то, - утешала я себя. - Незлой. Даже милый временами...". И меня, как ни странно, приняли. Я шла к Нашему по длинной ковровой дорожке и не верила себе: в кресле за столом сидел другой человек. Не тот, кого я знала. Плохой. Злой. И совершенно не милый. С абсолютно неподвижным лицом. С абсолютно лишенными жизни глазами. Но я все же, на нерве, выпалила заранее приготовленную речь и, чтобы не быть голословной, почти заискивающе добавила в конце тирады: "Если когда-нибудь нужно будет что-нибудь написать...". "Писали уже!", - сказал он с нескрываемым отвращением, и я даже обрадовалась: хоть какие-то чувства!
Друзей моих так и не выпустили. Хотя он и не обещал".
Перебирая потом архив Родика, она наткнулась на странную запись. То ли скопировал откуда-то, то ли сам сочинил - Нора не знала.
"Душа ежесекундно толкается в общественном транспорте под названием "бытие" (душевном? Душевом? Душном?). Какой я представляю эту душу? Голой. Одетые души так и норовят ущипнуть ее за мягкий бок, оцарапать брелоком для ключей, а то и кольнуть шилом. Магазины, где продается одежда для душ, всегда закрыты. В них всегда перерыв на обед - через стекло видно, как продавцы пьют чай меж вешалок и полок, на полках лежит одежда марок "опыт", "пережитые трудности", фирм "предательство друзей", "несчастная любовь", фабрик "обогащение", "своя рубашка ближе к телу" и т. д. Эта одежда колючая - от тоненького короткого стального ворса до солидных отточенных шипов. С одетыми душами ехать в транспорте очень больно, но и деться от них никуда нельзя - бытие ведь. Так что даже те души, кто не пытался проковырять шилом дырочку в голой душе, ранят ее нещадно. "И как только они заполучают одежду?", - удивляется душа".
Она тогда подумала: "Э-э, Нора-то Рогова, предсказательница ты наша, не имела ты дела с душами, ни с одетыми, ни с голыми - не твой профиль. Только с телами, голубушка. Только с видимостью тел. И дел. А настоящие-то дела совсем в других местах, получается, творились...".
"Он зашел ко мне попрощаться, сказал при этом дежурные слова, прилежно выслушал мои причитания и мольбы и молча двинулся к двери, но вдруг оглянулся: "Слушай, а ведь прав был французский законник, говоря: это больше, чем преступление, это ошибка. И знаешь, почему? Потому что негодяй всяко лучше дурака. Дурак ведь таких дел может натворить, ни одному преступнику и не снилось. Ты совершила ошибку, мам. Позволь мне ее исправить".
Я так и не узнала, что с ним случилось. Он просто не вернулся с этих пылающих улиц, с "галявины", как они это называли. Лешка вернулся, и друзья-связисты - тоже. А Родик... Будто навсегда остался там исправлять мою ошибку, которая оказалась хуже преступления...".
...Родион любил дразнить ее: "Элинор Ригби - в переводе звучит как Нора Рогова!" (этот незримый символ одиночества из битловского мультика дал повод сказать тогда тоскующему персонажу Ринго Старра: "Жизнь Элинор Ригби была полна радости и сумасшествия по сравнению с моей"). "Рог" ведь на одном из смежных языков - "рiг". Ну а "by" по-английски - предлог такой. Можно и как "с помощью" перевести. С помощью Норы Роговой, значит. Так что сидит теперь эта Нора Рогова одна в своей заработанной честным трудом квартире, смотрит на город, отобравший у нее Родика, и слушает песню "Битлз" про Элинор Ригби, которая подбирала цветы на чужой свадьбе, а потом умерла себе спокойно в церкви. "Мне бы так...", - думает Нора Рогова. И понимает, что столь легко ей не отделаться. Ведь для Норы не секрет: "ріг" - это не только "рог" по-русски. "Rig" - это еще и "фальсификация".