Веселов Лев Михайлович
Авантюрист

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 2, последний от 14/12/2014.
  • © Copyright Веселов Лев Михайлович (leveselov@rambler.ru)
  • Размещен: 24/11/2013, изменен: 25/11/2013. 73k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Иллюстрации/приложения: 1 шт.
    •  Ваша оценка:

    Лев Веселов

    Авантюрист

      
      

    Я скажу вам по-честному, с прямотою мужской,
    Что тоскую по Черскому, есть посёлок такой.
    Приютился посёлочек у реки Колымы,
    Словно добрый подсолнушек в царстве белой зимы.

    Из песни

      
      
       Слово "авантюрист" с раннего детства мне знакомо из книг, особенно дореволюционного издания. В школе на уроке истории преподаватель, она же секретарь партийной организации педагогов школы, долго объясняла нам его значение, строго запретив употреблять его в обиходе, утверждая, что "советский человек им не может быть по своей сути". Её аргументы показались мне неубедительными, и я обратился за разъяснениями к своей бабушке Марии, получившей блестящее образование в царской России и в Сорбонне. В результате, на всю оставшуюся жизнь, я понимаю его, исходя из толкования слова "авантюра" по словарю иностранных слов:
       1)приключение, похождение;
       2)рискованное предприятие, дело, начатое без реальных сил и условий, в расчете на сомнительный успех или обреченное заранее на неудачу.
       Правда "с обреченным заранее на неудачу" я не совсем согласен - в этом меня убедили Васко де Гама, Колумб, Магеллан, да и в Российской истории им подобных было немало, но в советское время таких действительно не жаловали, а потому встречались они редко.
       И все же мне повезло. Его Величество случай позволил познакомиться с одним из них. Это тридцатипятилетний Борис Зонин, советский Джек Лондон и отчаянный, по моему мнению, авантюрист. Выпускник Ленинградского Горного института, он выбрал стезю вольного охотника за сокровищами Заполярья. К нему с уважением относились не только якуты, но частично местные власти и пограничники. Возможно мой рассказ о нём, кому-то покажется интересным.
      
       В тот год, в моем последнем Арктическом рейсе, мы вновь задержались с приходом в Зеленый Мыс, а природа наоборот, поспешила сменить раннюю осень на зиму. Судно, отгрохотав якорь-цепью и в последний раз тяжело вздохнув машиной на заднем ходу, замерло на спокойной воде могучей Колымы после трудного перехода почти через все арктические моря нашей родины. И сразу же наступила необычная тишина, от которой за последние дни все отвыкли. Сначала она настораживает, а затем расслабляет. Только тогда начинаешь ощущать страшную усталость, которая накопилась за эти бесконечные дни и ночи плавания во льдах. Краткие минуты дрёма, когда застревали в торосах и ожидали помощи ледокола, скорее похожи на настороженный сон собаки. Ведь при этом ты ловишь каждое движение на мостике, каждый звук в радиоэфире, телом ощущаешь давление льда на корпус. Постоянно оцениваешь степень опасности и необходимость твоего вмешательства, если ситуация ухудшается. Сердце и мозг работают в форсированном режиме, как механизмы и корпус судна, а тело словно сливается с ними в неестественно напряжении. И теперь, когда знаешь, что стоянка на рейде в ожидании причала продлится не мене пяти суток, уже ничто не может удержать твою плоть от расслабления. Спускаюсь в каюту, на ставших вдруг ватными ногах, силой воли не позволяя себе уснуть на ходу.
       Наверное, только арктические капитаны, которые неделями кутаясь в тулупы, недолго отдыхают в рубке на диванах, знают, что означают чистые простыни и горячая вода в белоснежной ванне. Но в этот раз на ванну нет сил. Полностью скинув одежду и оставив ее неубранной, укутываюсь в девственной чистоты, прохладную и ласковую прелесть постельного белья. Сон вязкий, душный, с картинами виденного и пережитого на переходе наваливается сразу. В закрытых глазах еще играют отблески полярного льда и незаходящего солнца, а в ушах легкий звон от наступившей тишины, затем все проваливается куда-то в непроглядную темноту.
       Просыпаюсь все от той же тишины, еще не ощущая полного восстановления сил. Минут пять не могу заставить себя встать, взглянуть на часы. За иллюминатором, зашторить который не хватило сил, все так же светло, играет неброскими красками полярное лето. Обычный взгляд на часы кажется бесполезным - определить, сколько проспал, сутки или двое невозможно и с облегчением ловишь себя на том, что это теперь не играет никакой роли.
       Долго полоскаюсь в ванне, испытывая блаженство, и ощущаю, как тело наливается бодростью и легкостью. Вода быстро остывает, отдавая мне энергию, встаю и растираюсь махровым полотенцем. Перед зеркалом сбриваю многодневную, жесткую щетину и нахожу, что я еще ничего. Потом понимаю, что из зеркала на меня глядит всё же не мужественный морской волк, а скорее перезрелый мальчишка. Время гордиться тем, что в свои годы хорошо сохранился, ещё не пришло. Как ни странно осознание этого придает мне хорошее настроение. Вместе с ним приходит здоровое ощущение голода. "Хочу есть, значит живу", - говорит старая поговорка ковбоев. Неторопливо одеваюсь, по привычке смотрю на часы и с огорчением вижу, что время обеда прошло. Разумеется, для меня приготовят что-нибудь, только скажи, но считаю лучше потерпеть до ужина. Открываю холодильник, нахожу пару яблок и лимонад, что бы их запить. В который раз приходит мысль, что у нас, видимо, никогда не научатся делать хороших соков и фруктовых напитков, хотя в любой деревне можно найти старушек, изготовляющих в домашних условиях кое-что получше кока-колы.
       Раздается осторожный стук в дверь и заходит, капитан-наставник с начальником рации
       - Выспались, - спрашивает старый морской волк, которому перед выходом на пенсию дали возможность увидеть Арктику, побывать в которой ему за долгую жизнь так и не довелось
       - Выспался, но думаю, вы пришли сюда не только для этого.
       - Радиограмма из пароходства, - протягивает мне бланк радист. - Капитана-наставника предлагают отправить отсюда самолетом, и прислан план-наряд на рейс из Игарки в порты Средиземного моря, чего доброго, месяца на четыре
       Я огорчен не меньше его, но долг капитана обязывает не показать этого, и я молчу. Выручает капитан-наставник.
       - Без вас приходил капитан порта. Он договорился с Фёдором, которого вы знаете, поехать с вами на охоту и рыбалку. Если не возражаете, я за вас останусь, Возьмите с собой старпома, ему тоже неплохо отдохнуть.
       - Хорошо, - соглашаюсь я, - но о план-наряде пока никому ни слова. Еще не раз поменяют, - говорю я, сам тому не веря
       Поднимаюсь на мостик, где, обложившись стопками накладных и бланков, усталый старпом решает извечную проблему - как свести дебит и кредит. Всякому человеку должно быть понятно, что сделать это нелегко даже в обыкновенной семейной жизни. На судне да еще в Арктике, где экипаж работает все 24 световых часа и аппетит возрастает раза в два минимум, тем более - отсутствие регулярного сна, состояние постоянного напряжения значительно увеличивает расход энергии, и вписаться в нормы обычного рациона питания отпущенного Министерством невозможно. И все же, как и в каждом деле есть артисты (иногда и авантюристы), которые с помощью хорошего повара, могут "сварить щи из топора", и при этом еще ухитряются получить навар. Но мой старпом еще молод и не побывал в руках бывалого ревизора, поэтому твердо верит в непогрешимость инструкций, с ужасом обнаруживает катастрофически растущую с каждым днем разницу, увы, не в его пользу. Эта разница встает на его пути непреодолимым рифовым барьером, над которым громоздятся пенные волны административного возмездия. Единственная возможность погасить эту разницу - его зарплата, но и она даже с арктическим коэффициентом 1,8 уже давно потеряла состоятельность, породив в душе отчаяние.
       - Оторвитесь на минутку от цифр, чиф. Выйдем на крыло мостика и полюбуемся красками осени Заполярья. Уверяю вас, что подобного вы больше нигде не увидите.
       - Мне не до этого. Как не рисую, - показывает он на отчет, - у меня все в черном свете.
       - Пошли, пошли, - настаиваю я, - безвыходных положений не бывает.
       Выходим на крыло мостика. Тихая безветренная погода прощальных дней лета, подарила немного тепла, перед наступлением холодов. Тайга на противоположном берегу реки уже окрасилась в золотистые цвета осени и на ярком солнце, словно прощаясь с ним, золотит багрянцем еще не опавшей листвы. Полная ягод и грибов, она приглашает людей воспользоваться ее дарами. По зеркальной глади воды от поселка мчатся "дюральки" и "прогрессы", оставляя за собой долго не проходящие пенные следы. В некоторых моторках восседают серьезные мужики, видны уложенные сети, ружья. Это рыбаки и охотники. Они ждут осенний нерест и прилет перелетной птицы, хотя и своей в этих местах немало. Лодки полны бидонов, баков, ведер - перед долгой зимой все спешат запастись обильными в этом году красной смородиной, голубикой, черникой, морошкой. Они скрываются в протоках, и жужжание их моторов еще долго доносится в чистом прозрачном воздухе.
       - Вот тебе и выход из положения, чиф, - указываю я на них.
       - Все шутите, капитан, - обиженно говорит он.
       - Я говорю серьезно - нас спасет рыбалка и охота. Ты еще не знаешь, как вкусна здешняя ряпушка? Готовь мотобот, и вскоре будем с копченой рыбой и красной икрой, а твоя зарплата достанется твоим домочадцам.
       На лице старпома появляется улыбка, он складывает свою бухгалтерию и повеселевший спускается в каюту.
       Перехожу на другой борт. На высоком восточном берегу реки хорошо знакомый и заметно разросшийся за последнее время поселок Зеленый Мыс. Добротные четырехэтажные дома с центральным отоплением, многочисленные трубы котельных. Черная накатанная дорога круто спускается с высокого берега в порт к причалам с портальными кранами. Ниже по течению вытянулись нефтяные баки, когда-то выкрашенные серебряной краской, сейчас уже закопченные, со следами ржавчины, потерявшие вид и похожие на выброшенные за ненадобностью. Но в них все тот же керосин и мазут, что и десять лет назад. Ближе к воде лепятся один к другому сараюшки с вешалами для рыбы и сетей.
       Из-за хаотичной застройки этого берега, большого количества ржавых бочек и никем не убираемого мусора он напоминает свалку и резко контрастирует с другим еще не загаженным. Довершает эту безобразную картину воняющая керосином и неимоверно гудящая плавучая электростанция "Северное сияние". Это чудо советской инженерии выбрасывает в воздух и в воду 50% несгоревшего керосина и губит вокруг все живое. Предназначенная для обеспечения электроэнергией строительства крупнейшей на Севере Билибинский электростанции, она добрый десяток лет не умолкала ни на минуту, за что жители прозвали ее "Змей Горыныч". С пуском Билибинской она потеряла значение, но почему-то продолжает гудеть, теперь уже временами, как запутавшийся в траве шмель. От этой картины настроение портится, перевожу взгляд на причал. Выгрузка судна Северного пароходства, судя по его осадке, идет вовсю и закончится дня через два-три. Выходит, я проспал около двух суток.
       Между судами и в конце причала сидят мальчишки с удочками и беспрерывно "дергают" рыбешку, как здесь говорят, "для кошки". В Эстонии даже хорошие рыбаки такому улову позавидовали бы - крупная плотва, средний окунь и ерш, изредка попадается голец и щурята, но здесь за исключением гольца такую рыбу даже собаки не едят.
       - Привет Михалыч, - раздается голос стармеха. - Старпом ребят на рыбалку собирает. Мотобот готовить?
       Да он вроде всегда должен быть готов, думаю я, но обижать его не хочу и говорю:
       - Готовь, да посмотри, кого из своих можешь отпустить дня на два, а может и на три.
       До ужина успеваем спустить мотобот и отправляемся на берег. Там у капитана порта, десять лет назад бывшим старпомом нашего судна, я оформляю разрешение на поездку.
       - Не забудьте взять шлюпочную радиостанцию да одевайтесь теплее, завтра резко похолодает, возможен снег, - говорит капитан порта, а майор пограничников на всякий случай записывает место, где мы остановимся.
       - У нас вертолет летает на центральную заставу где-то в девять утра и вечером возвращается назад, - добавляет он. - Если что, зажгите оранжевый фальшфейер. Удачной рыбалки и охоты!
       - Я бы сам с вами пошел, - говорит капитан порта с сожалением, - да не могу, ждем делегацию из министерства. Анатолию я дал задание без осетра и нельмы не возвращаться. Вот возьми для рыбаков бутылку спирта от меня.
       - Обижаешь, начальник, - говорю я. - Что у меня напитка для охоты и рыбалки не найдется?
       - А ты, Михалыч, не пузырись. Спирт Фёдору с собой, как лекарство. Он, как лед станет, на Север за песцом уйдет до весны. А твой виски только по этикетке больше пятидесяти градусов. Мерзнет он и бутылку рвёт.
       Со знакомым капитаном местного буксира Анатолием, рано утром отходим на мотоботе от борта судна и направляемся вниз по течению на заимку к охотнику и рыбаку Фёдору, с которым знакомы десять лет, с моего первого рейса на Зеленый мыс. Желание поохотиться и наловить ряпушки, нерест которой должен вот-вот начаться, совпало с решением отдохнуть, и, чего скрывать, пополнить наши запасы хорошей рыбой и дичью. За время арктических рейсов иногда нам удавалось порыбачить на Диксоне, где крупный хариус летом есть в любом небольшом ручье, не считая многочисленных речек и речушек. Ловля этой сильной и красивой рыбы доставляет огромное удовольствие, но хариус не конкурент по вкусовым качествам нельме, чиру, муксуну и северному гольцу. Но на Колыме все же весьма уважают ряпушку. Это совершенно не та рыба, что водится у нас в Европейской части. Величиной с крупную сельдь она нежна и жирна, а икра у нее красная, такая же, как у дальневосточных рыб, только немного мельче. Икру этой удивительно вкусной рыбы мы к тому времени научились неплохо готовить. Коптильню на судне изготовили по своим чертежам несколько лет назад, а нежная и жирная ряпушка горячего копчения несравнима ни с какой другой рыбой. Хороша она и вяленая, особенно под пивко. Во время нереста её ловят в большом количестве - это основная пища для собак зимой. На одну упряжку (не менее восьми собак) на зиму заготавливают около тонны.
       Погода все же испортилась, что здесь вообще-то нормальное явление, и из многочисленных проток на реку стал выползать клочками туман, закрывая видимость. Чтобы не терять направление, идем ближе к берегу, опасаясь крупных топляков, из-за которых ежегодно гибнет множество людей, особенно на быстроходных "прогрессах" и дюралевых лодках. На большой скорости, налетев на топляк, эти плавсредства взлетают высоко в воздух и обязательно переворачиваются вверх дном, накрывая пассажиров. Спасаются очень немногие. Осенью вода остывает быстро, а река широкая и до берега доплыть в теплой одежде нелегко и это многим не удается. Наш "дредноут", предназначенный для спасения на море, тяжелый, а скорость - десяток километров всего. Нам встреча с топляком не опасна, но и не желательна.
       В свое время на Колыму завезли американскую нутрию и ондатру. При обильном корме ей здесь понравилось и развелось невидимо. Вот и сейчас, вдоль берега часто видны их головы. Анатолий, по не ведомым нам признакам, выбирает подходящих и стреляет из мелкокалиберной винтовки.
       - Жены Фёдора снимут шкурки, а мясо пойдет на корм собакам, - поясняет он, укладывая тушки в носу мотобота.
       Пару раз он просит причалить к берегу и выпускает нас "по ягоды". Мы "от пуза" лакомимся черникой, голубикой и еще не совсем зрелой морошкой. Возле одной протоки видим красный от крупной дикой смородины берег и выбираемся на него. Однако Анатолий, не выпускающий из рук ружья, увидев следы на берегу, торопит нас вернуться, пока не появились хозяева - медведи.
       С приближением к месту назначения Анатолий мрачнеет. Спрашиваю в чем причина?
       - Не будет сегодня рыбы. Задерживается. Вот и медведи лакомятся ягодами, а они за много километров приходят к реке на нерест, но вы не расстраивайтесь, для ухи у Фёдора рыба всегда под рукой.
       К обеду входим в протоку, на берегу которой и стоит заимка Фёдора. Завидев нас, на берег высыпают собаки, настоящие сибирские лайки. Вслед за ними бегут ребятишки и показываются две тепло одетые женщины. А вот дети одеты легко, даже очень для этого времени, некоторые только в рубашках, трусах и резиновых сапогах на ногах, у всех непокрытые головы.
      

    0x01 graphic
    На заимке Фёдора

      
       - Что за женщины, - возмущается старпом, увидевший такое впервые. - Ведь простудятся же дети.
       - Не простудятся, их собаки греют, - успокаивает Анатолий. - Пока снег не выпадет, дети живут на улице и спят, прижавшись к собакам. Да они все в избушке и не поместятся.
       - Приехали, однако, - говорит одна из женщин и показывает место, куда поставить мотобот. - Федя придет скоро, он за рыбой для ухи поехал. Мы вас ждали, однако.
       - Откуда же вы узнали? - искренне удивляюсь я.
       - Два дня твоя парохода прошел, - она махнула рукой в направлении порта. - Анатолий всегда вас привозит, мы тоже рыбу ждем, - добавляет другая, что помоложе.
       Фёдор приплыл из протоки через полчаса, выгрузил из лодки рыбу, отдал распоряжение женщинам и только тогда подошел к нам. Поздоровались, огляделись и молча разошлись. Он с Анатолием - к избушке, мы принялись разгружать мотобот.
       В ожидании наступления морозов и начала охоты на песца семья каждое лето проживает на заимке у протоки в два больших озера с крупной нельмой и стаями уток. Как истинный якут и сын охотника, Фёдор о своем жилье особенно не заботился, как и о своих двух женах и шестерых детях. Заимка - а вернее сооружение из принесенного рекой горбыля, обложено мхом с очагом из камней. Три небольших лодки, навес для сетей и сушки рыбы, шаткие мостки в озеро, заменяющие причал, да три деревянные тумбы на берегу протоки для лодок гостей. Избушка топится по-черному от очага. С наступлением морозов ее обливали водой, и толстый слой льда зимой не пропускал ветер и холод. Сейчас же она продувалась насквозь пронизывающим северным ветром и через большие щели снежная крупа проникала в жилище, засыпая, непрерывно кричащего, плохо укрытого четырехмесячного сынишку.
       - Заболел немного однако, - ответил на мой немой вопрос Фёдор, а мать накрыла с головой ребенка шкурой рыжей лисицы. Ребенок замолк, и мелькнула страшная мысль, что он может задохнуться, но говорить это Фёдору было бесполезно - он окончил ветеринарный техникум и потому по местным меркам считался человекам образованным и слыл среди охотников неплохим лекарем. Пятеро ребятишек, четыре пацана и одна девочка, грелись недалеко от костра, лежа между собак на голой земле и ожидая приглашения к обеду.
       Обе жены, неопрятные женщины с редкими прокуренными зубами, не выпуская изо рта дешевые сигареты, разлили из эмалированного ведра по алюминиевым мискам уху из нельмы с кусочками осетра, чира и муксуна с аппетитными кружочками янтарного рыбьего жира и потянулись к кружкам с шотландским виски.
       - Цыц, - произнес хозяин и примирительно добавил, - выпьют мужики, однако, а там может и вам останется.
       На лицах женщин появилась заискивающая улыбка.
       - Ты что, Федя? - сказала та, что помоложе, - разве после мужиков что-нибудь остается?
       - Да налей им Фёдор, - предложил третий механик, - у нас еще есть.
       Я понял, что он допустил непростительную ошибку - здесь пьют, пока не выпьют все, и над нами нависла угроза остаться без рыбалки и охоты, так как спрятать наши шесть бутылок от этих людей вряд ли удастся. Пришлось применять отвлекающий маневр.
       - Фёдор, почему ряпушка сегодня так и не пошла? Может ее и завтра не будет? - спросил я зная, что в такой разговор женщины не имеют право вмешиваться.
       - Завтра пойдет, - ответил хозяин, глянув на низкое со снежными тучами небо. - Ветер меняется на северный, погонит воду с моря. Завтра непременно будет, а может и ночью. Собаки часто воду пить ходят - рыбу чуют, однако, а на озере вся крупная нельма у протоки нынче держится.
       После ужина пили ароматный, круто заваренный чай из большого чайника с кусками сахара-рафинада, запивая коньяк, который все же пришлось выставить. Женщины захмелели, видимо на старых дрожжах, Фёдор сдержался, часто прислушиваясь к звукам на реке, словно ждал еще кого-то. Разлив по нашим мискам остатки ухи, он отдал юшку собакам. Взяв сетку-накидушку и изредка бросая ее в воду, поплыл на утлой лодчонке по протоке. Вскоре он вернулся не совсем довольный, бросил собакам с полсотни рыбин и сказал категорично:
       - Завтра охотиться будем, рыба придет послезавтра, а сейчас пойдем спать. Ты, капитан, где ляжешь? В доме, однако, теплее будет.
       Я уже заглянул в эту клоаку и, как человек брезгливый решил, что меня и силой туда не загонишь, тем более там уже храпели обе его жены и младшие дети.
       - Спасибо, мы с собой взяли полушубки и тент, в мотоботе и заночуем.
       - Это хорошо, - согласился он, - летом спать нужно на реке, с костром на берегу - медведь ночью к костру не подойдет. Я три дня назад двух недалеко видал, тоже рыбу ждут, скоро на зиму уснут, а жиру мало. Им много есть надо, вот на рыбу и пришли даже человека не боятся. "Обрадовав" нас этой новостью он притащил к кострищу у воды два молодых ствола с корневищами и запалил их от огня у избушки.
       Спать мне не хотелось и я, расстелив на земле старый ватник, уселся у огня.
       - Капитан, а у тебя дети есть, - спросил он, поглаживая по голове подошедшую к нему девочку лет десяти.
       - Есть, но они уже большие. Один в море, а второй в армию пошел.
       - Значит, жинка одна дома осталась, - задумчиво произнес он. - Мои тоже скоро одни останутся, я на охоту до весны уйду месяцев на шесть. Через пять дней старших отвезу в Черский, в школу-интернат, а младшие дома с женами останутся. А у тебя, однако, плохо - жинка без мужика одна оставаться не должна ей рожать надо, однако, если может.
       - А если не хочет? - вырвалось у меня.
       - Кто ее спрашивать будет, если мужики есть, то и дети будут.
       Логика человека окончившего восемь классов советской школы и техникум была для меня не только удивительной, но и непонятной, видимо, здесь так принято - говорить то, что думаешь.
       - Фёдор, а зачем тебе две жены? - спросил я, уводя его от неприятной для моряка темы.
       - Как зачем? Так положено, если у какой жёнки мужик на охоте пропал. У нас родные всегда её к себе берут вместе с детьми, а раз в доме живет, значит должна быть женой и детей рожать. Однако, женка Михаила больше не может - шайтан сглазил.
       Кто этот шайтан я не знал, да и разговор о его женах меня не особенно интересовал. Он понял меня, поднялся и вынес из избушки двустволку.
       - Хорошее ружье, - проговорил он. - Первым с правого ствола стреляй, левый совсем кучно бьет и дальше. До утра я его картечью зарядил, так, на всякий случай, раз в мотоботе ночевать будешь. Ложись в носу, чтобы не задеть кого, если что. Прошлый раз ты хорошо стрелял, только три патрона мимо. Завтра, может быть, и гуси прилетят, если холодно будет.
       Шестеро наших, после сытной ухи, отварной осетрины, прогулявшись вдоль озера и надышавшись свежим холодным воздухом, после виски уже похрапывали в шлюпке, прикрытые от ветра и снега брезентом, оставив местно мне как раз в носу. Я быстро согрелся под тентом и полушубком, но заснуть никак не мог. Глядя сквозь просвет на пламя костра, и урчащих во сне собак, согревающих собой оставшихся на воле легко одетых ребятишек, я вспомнил о своих ребятах, которые, несмотря на протесты матери, спали зимой с открытым окном. К утру, бывало, наметало снег на подоконник, а они хвастливо заявляли, что закаленные и им совсем не холодно. Каково им сейчас, одному где-то в море, а другому в армии, водителем тягача в ракетных войсках?
       Внезапно ухо уловило стук мотора, который исходил от воды, передаваясь по борту мотобота. Я выбрался наружу. Из-за низких туч и довольно плотного тумана над водой видимости не было. Собаки, подняв головы, с места не трогались, значит, по реке плыл кто-то свой. Мотор, чихнув пару раз где-то рядом, смолк. Послышался легкий треск сухих веток, ломаемых на берегу, и из тумана вышли Фёдор и, показавшийся мне огромным, мужчина в ковбойке с засученными рукавами, в редких в то время кожаных штанах, заправленных в большие рыбацкие сапоги, тоже кожаные. В правой руке он держал американский винчестер, вместо пояса широкий патронташ с большим охотничьим ножом в красивых ножнах. В левой руке - брезентовую, по всему видимо, тяжелую сумку. Он заметил меня, но вида не подал, наблюдая за мною боковым взглядом.
       - Все здесь Фёдор, как ты просил: патроны для винчестера, капканы, ракетница с ракетами, сухой спирт, большие каминные американские спички, которые можно зажечь о задницу и хорошая аптечка. На катере остались лыжи и снегоступы. У тебя гости?
       - Капитан эстонского теплохода со своими ребятами. На ряпушку уже не впервой приходят, да Анатолий, с буксира. Я тебя раньше ждал, ты пошто задержался, однако?
       - Потом расскажу, раньше никак не мог. Ты, Фёдор, "казанку" мою в протоку заведи и в камышах спрячь хорошенько. Я у тебя пару дней перекантуюсь, только чтобы никто об этом не знал. Когда моряки возвращаться собираются?
       - Дня три-четыре искать нас никто не будет, мы договорились, - вступил я в разговор, понимая, что последний вопрос скорее обращен ко мне.
       - Тогда лады. Я, Федя, в поселке светиться не хочу, обошел его протоками. Шепнули мне, что ваш новый начальник рыбнадзора не с добра интерес ко мне имеет, а я его давно знаю - не сошлись характерами, когда еще я на практике студентом был. У меня с лицензиями порядок, значит, интерес у него иной - шкурный. Он страсть как любит по запасам рыбаков да охотников пошуровать, а я к этому не привык.
       Видя, что интерес ко мне пропал, я взял ружье и пошел прогуляться по берегу, но вскоре убедился, что занятие это в сумерках, да еще в тумане, не только бесполезное, но и небезопасное и быстро вернулся. Борис сидел у костра в окружении собак и кормил их кусочками вяленой рыбы. Заслышав мои шаги, он не оборачиваясь, бросил:
       - Вернулся, капитан. Вот и хорошо. Для вас прогулки ночью в этих местах не рекомендуются.
       Меня несколько обидел его покровительственный тон.
       - Разумеется, куда уж нам до великих охотников и следопытов.
       Он неожиданно весело расхохотался.
       - Полноте. Я не хотел вас обидеть, просто люблю говорить прямо. Здесь словами не бросаются, а берегут их как патроны. Смотрю, вам не спится, и я много спать не привык. Садитесь ближе к огню. Здесь тепло нужно набирать про запас при любой возможности. И простите меня за поучительный тон, это из-за желания помочь вам, вы мне очень симпатичны.
       - Спасибо, и вы мне не безразличны, к тому же я любопытен.
       - Я тоже и потому расскажите мне, что нового у вас в Эстонии. Был пять лет тому назад. Знаете, что мне там понравилось? Отсутствие стадного чувства и умеренное присутствие собственного достоинства. Это по мне. Я не люблю зависеть от кого-либо потому, что хочу быть хозяином своей жизни. Как вы на это смотрите?
       - А как еще может смотреть на это личность вроде вас, если она от природы наделена волей, умом, силой и здоровьем? Желание быть хозяином не только похвально, - говорила моя учительница, - но и необходимо, ибо без него не возникает желания творить добро, без которого невозможно созидание. Удел раба - разрушение, а все, что создано на земле - результат труда всевышнего и человека-хозяина.
       Он посмотрел на меня с интересом и на минуту задумался.
       - Ваша учительница была видимо большой умницей, как и мой отец, а вот мои учителя стремились поставить меня в строй и заставить делать то, что делают другие. Так легче навязать людям волю меньшинства, наделенного властью. Впрочем, эта тема отдельного разговора, я же хотел узнать, как у вас смотрят на инициативы нашего нового вождя.
       Мне хотелось как можно быстрее завладеть инициативой и услышать о его жизни, поэтому я ответил коротко и по возможности откровенней:
       - Говорит много, по сути - о бесполезном. Он не только не понимает причин нашего отставания от ведущих стран Запада, но имеет очень скудные познания в науке и экономике, которые свойственны блатным заочникам институтов и ВПШ (Высшей Партийной Школы), и которые вытекают из лекций с позиции марксистко-ленинского учения. К тому же он, судя по всему, человек бесхребетный и подкаблучник у капризной жены.
       - Ого, - удивился он. И за что вы его так не любите? А ведь многие им восхищаются.
       - Такие, как он, по натуре своей разрушители и ничего путного создать не в состоянии - не хватает ума, воли и самостоятельности. Вождь должен повелевать, а не уговаривать тех, от кого что-то зависит в нашей стране, иначе к власти придут негодяи.
       - Круто, капитан. И честно говоря, неожиданно слышать это от вас. Впрочем, я не прав. Кому, как не вам, капитану загранплавания, хорошо знакомому с капитализмом, не видеть того, что социализм уже скомпрометирован, потому что не оправдал надежд людей на лучшее будущее, не дал людям право на инициативу. Это хорошо понимал и мой отец, геолог-разведчик. За свою жизнь он отыскал столько золота, платины и алмазов, что в СССР всех можно было сделать богаче американцев или англичан, а мы живем все хуже и хуже. После таинственной смерти отца и пропажи экспедиции, я решил работать на себя и ушел в вольные старатели и вот уже восемь лет самостоятельно занимаюсь поиском золота и алмазов, охотой на пушного зверя и рыбалкой. И мне, капитан, чертовски нравится это занятие настоящих мужчин. Чем могу, помогаю маленьким честным людям этого края, которым здесь, на своей земле, жить нелегко. Так называемая цивилизация принесла сюда вместе с благами и закон наживы, который по сути своей им чужд и несет этой земле беды и разорение. Он помолчал и, видя мое согласие, продолжил:
       - Что брал себе ранее здесь живущий - мясо и рыбу для пропитания, шкуры для одежды и крова. Немного брал, ровно столько, сколько ему было нужно. Пришли мы, с оружием сильнее его, с машинами, спиртным, с неведомыми болезнями и с ненасытной жаждой к обогащению. И каждый брал не столько, сколько нужно, а сколько мог: скота - тысячами голов, золота - тоннами, самолетами вывозил алмазы, платину. Выбивал с вертолетов и вездеходов зверя, перегородил сетями реки, а еще больше рыбы травил химикатами и неочищенными отходами производства, заверяя наивных и добродушных людей, что это для их блага. Я этого не хочу. Эта земля была для моего отца своей, такова она и для меня. Я хочу быть ее хозяином и умножать ее богатства.
       Он замолчал, встал, расправил плечи, размял свое большое мощное тело и посмотрел на меня.
       - Что скажешь? - спросил он, перебирая правой рукой массивные четки из драгоценных камней.
       - Мечтать никому не запрещается, - сказал я, желая его подзадорить, - только верить в это, по-моему, святая наивность. Кто ж вам позволит самому командовать на этой земле?
       - Придет время - позволят, куда они денутся, - он вновь стал серьезным. - Таких как я, капитан, становится все больше и больше. Жить по-старому просто не удастся. Такая система ведет к краху. Половина добываемых здесь богатств должна здесь же и оставаться в руках таких, как я. Мы сами должны решать, что с ними делать. Хотят якуты разводить оленей - пусть разводят, хотят жить охотой и рыбалкой - ради бога. Такие как я будут искать и добывать алмазы, золото, газ и нефть. Их, кстати, здесь немеряно. Нужно строить здесь самые технологичные заводы, рудники, электростанции, дороги, беречь тундру и животный мир. Пустьnbsp; к нам летом летят гуси и лебеди всей земли, им мы создадим самые лучшие условия, и со всей нашей страны и из-за рубежа к нам будут приезжать на рыбалку и охоту не для наживы, а для удовольствия, вот как вы с вашими ребятами.
       Да он безнадежный мечтатель, пронеслось у меня в голове, но мне нравился ход его мыслей. За последние десять лет не только у себя в Арктике, но и в Африке мы навидались преступного отношения к окружающей среде и местному населению со стороны европейцев и американцев. В Гвинее, к примеру, американские концессии в короткий срок срыли и буквально увезли к себе в Штаты целые острова, содержащие бокситы, в Нигерии - тоже ради наживы согнали племена с земель, богатых нефтью, и отравили отходами реки. В тоже время Норвегия - наглядный пример обустройства северных районов и создания национальных фондов, за счет доходов от нефти, принадлежащих всем, наглядно подтвердили, что все можно делать совершенно по-другому.
       - Однако это все в далекой перспективе, - ответил я, а пока знаменитая плавучая электростанция "Северное сияние", своим керосином, которого буквально половина вылетает в трубу, а вернее в Колыму, по-прежнему травит все ниже по течению. Отвалы от добычи алмазов уродуют землю, тундру буквально "пашут", оставляя долго незаживающие язвы на тонком слое земли допотопные вездеходы, а команды, как жить, идут из Москвы без учета предложений с мест, и этому не видно конца.
       - Не отчаивайтесь, капитан, - он похлопал меня по плечу, - вы заблуждаетесь. Система стремительно пожирает сама себя, ускоряя процесс самоуничтожения. Силы, подтачивающие ее изнутри, получают существенную помощь извне, которая будет возрастать. За это придется платить, сколько и чем - другой вопрос, главное избежать распада государства - иначе, зачем русские люди осваивали Сибирь и Север.
       Он посмотрел на меня сверху вниз (рост его, как я потом узнал, был более двух метров) и внезапно предложил:
       - Давайте-ка, я вам кое-что покажу. Только, чур, об этом пока никому, хотя бы здесь.
       Он подошел к спящему около избушки Фёдору, о чем-то с ним поговорил, сняв со стены ружье, проверил, заряжено ли оно и махнул мне следовать за ним. Мы дошли до протоки, сели в узкую лодку, у которой над водой едва возвышались борта и он бесшумными, сильными и ровными гребками повел ее вглубь протки, удаляясь от русла реки. Минут через пятнадцать он направил лодку к берегу, а когда она уткнулась в камыш, я увидал довольно большой катер с двумя лодками-"казанками" у его бортов. Среди чахлых невысоких сосенок горел костер, невидимый с берега. Молчаливые собаки подошли к нам, большой, похожий на волка пес потерся о ноги хозяина.
       - Свой, Зевс, дай лапу гостю.
       Пес блеснул гневными глазами, нехотя сел и протянул лапищу толщиной с мою руку.
       - Мы с тобой одной крови, одного племени, - сказал я, вспомнив Маугли Киплинга и почувствовал в руке напряженные стальные мышцы собаки.
       - Ты понял, он свой, - с улыбкой произнес хозяин, и пес нехотя отошел к берегу.
       - Свой-то свой, но резких движений делать не советую, - услышал я другой голос и поднял глаза. В соснах около палатки стоял ладный не столь могучий, ростом чуть меньше чем Борис парень в ковбойской шляпе и куртке в молниях. Здесь, далеко от цивилизации, в тундре в таком наряде он казался нереальным киногероем американского вестерна.
       - Знакомься, Игорь, наш гость Лев - капитан эстонской "летящей по волнам".
       - И что ж он ищет в нашем Зурбагане, уж не прокуренную ли якутскую Ассоль, - парень был настроен лирически, что пришлось мне по душе, и я сразу же проникся к нему расположением.
       - Моя Ассоль осталась далеко на берегах древнего Ревеля, в сказочных землях Калева, наследников викингов и варягов, - ответил я.
       - Раз так, то tere tulemast! (добро пожаловать!, эст.), как говорят ваши туземцы, и будьте гостем. Он распахнул полог палатки, но Борис остановил его.
       - У нас немного времени, сэр. Пройдемте на наш "Наутилус", пусть гость посмотрит, каким транспортом пользуются современные авантюристы, - сказал Борис, подсказав название будущего моего рассказа, который уже тогда зарождался у меня в голове.
       То, что я увидел, было неожиданным. Катер, весьма похожий на командирские катера крейсеров, внутри оказался довольно просторным с четырьмя каютами, камбузом, хозяйственными помещениями и полурубкой, возвышающейся над верхней палубой около метра. В глаза бросилось качество отделки, небольшой камин в носовой части, наличие хорошей радиостанции и прибора спутниковой навигации.
       - А это вам на реке зачем, - спросил я, указав на GPS фирмы Сони.
       - А как иначе определять в тундре, да еще полярной ночью координаты и составлять карты месторождений. Наша фирма веников не вяжет, - ответил Игорь.
       Про ряды новых еще в упаковке рубашек на полках и белья я спрашивать не стал. По ребятам было видно, что стиркой они не занимаются, а выглядят, словно вышли из магазина ДЛТ. Поймав мой взгляд, Борис поведал сам, что стирать некогда, да и моечных средств на полгода нужен весьма приличный запас, а если быть аккуратным одной ковбойки хватает дней на двадцать.
       - Катер наш сильно облегчен из-за большого количества алюминия и титана, усилена прочность - продолжил он рассказ о судне - двигатель немецкий фирмы Мерседес с комбинированным охлаждением. При низких температурах может работать на воздушном охлаждении. Хорошо защищенный от топляков винт. На днищевых скулах имеются лыжи и три - четыре человека вытаскивают его на берег по снегу носовой лебедкой. На зимовку обкладываем его кусками льда, как это делают ненцы, обливаем водой и хорошая теплая изба готова. К тому же очень трудно заметить его с воздуха, да и с земли тоже. На месте зимовки нас ждут три снегохода и необходимое оборудование для исследования и анализа найденных месторождений.
       - Игорь, покажи капитану нашу янтарную комнату.
       - Хозяин, за что такая честь? - внезапно став капризным, заупрямился ковбой. - Это же святая святых!
       - Джентльмен не должен быть скрягой, мой друг. Пусть он убедится, что мы не зря тратим деньги, сжигаем горючее и свою жизнь.
       - Ваша воля, босс, - Игорь подошел к боковой переборке и, прикрыв ее от меня своей широкой спиной, аккуратно сдвинул в сторону. Открылась приборная доска с манометрами, трубами и вентилями. Он проделал с ней ту же операцию что и с переборкой. Открылось потайное помещение метра два длиной и метр шириной, заставленное полками, на которых таинственно поблескивали кристаллы всех цветов, незнакомые для меня камни, среди которых я узнал яшму, малахит, лазурит и на этом мои познания закончились. Две нижние полки были заставлены аккуратными журналами в картонных коробках с цифрами дат, видимо здесь хранилась документация. Не дав мне полюбоваться камнями, он задвинул доску и переборку, попросил меня пройти в рубку. Через боковой люк мы поднялись на палубу, где Борис, включив электрический фонарь, показал мне три пулевых отверстия в переборке рубки.
       - Снайпер стрелял. До берега было метров триста, повезло нам - пошли другой протокой. Если бы сидел в кресле, пару пуль были бы мои. Он точно рассчитал, но видимо не знал, что у нас есть авторулевой, а в рубке было темно. Я в тот момент за кофе нырнул вниз. Вот и думай, капитан, кому наша самодеятельность не по-нутру. Догадываются о том, что мы не впустую уже несколько лет в этих местах работаем. У нас прямой договор с Академией наук, а местным хозяйчикам он - кость в горле. Пошли капитан в палатку, там воздух свежий, а Игорек нам кофейничек принесет.
       - Может вам еще и коньячка бутылочку, да девиц длинноногих, - проворчал помощник, но нырнул обратно в катер.
       В просторной палатке с надувным полом было тепло и чисто, стоял небольшой складной столик, горел аккумуляторный фонарь. На надувном матрасе лежала раскрытая книга. Я взял ее глянул на обложку, на ней было оттеснено золотыми буквами - "О. Генри".
       - Любимый писатель Игорька. Он от "Короли и капуста" в отпаде. Хороший парень, я его за два самородка из тюрьмы вытащил. Он какого-то ублюдка из милиции покалечил за дело, ну его и упекли на десять лет. Чемпион по восточным единоборствам. Наш человек - питерский. Из-за ублюдка последний курс Горного института не окончил, да теперь он ему и ни к чему, все практикой восполнил и старательской жизнью.
       Вошел Игорь с кофейником и пачкой сухариков с изюмом, молча поставил на стол две кружки и положил на блюдце схар-рафинад со словами:
       - Извольте откушать кофию, господа, - уже без прежнего юмора. Прочитав в глазах шефа немой вопрос, ответил:
       - Я уже половину чайника выдул. Что-то тревожно мне босс. Наших якутов кто-то здорово напугал. Хотели нас покинуть, еле уговорил остаться. Они в "казанках" спать должны. Пойду, проверю.
       - Хорошо, - сказал Борис и когда помощник скрылся, продолжил разговор:
       - У него хорошая интуиция и восточной медициной увлекается, для нашего дела человек незаменимый. Шаманы его своим считают, доверяют ему как себе. Обычно он заряжает нас оптимизмом, а вот сейчас что-то его беспокоит, а не говорит, видимо огорчать меня не хочет. Впрочем, мне и самому как-то не по себе. В это лето в наш край зачастили гости из Ингушетии. Серьезные джигиты с деньгами и полномочиями от авторитетов и воров в законе. Те всегда к золоту и камешкам интерес имели, через них нередко от расстрела уходили и досрочного освобождения добивались, оставаясь всегда при деле. Вольные старатели через них самородки сбывали, алмазы крупные. Отсюда их так просто не вывезешь, да и деньги здесь на счету, в сберкассе крупную сумму не дадут и не примут. Раньше порядок поддерживали кэгебэшники да пограничники, а после смерти Андропова не стало у них власти, да и армия позиции свои сдает. Партия теперь не с ними, а с криминалом советуется через таких как, Кобзон да Лужков. Кавказцы не скрывают, что хотят золотодобычу контролировать, под ними многие теперь ходят, не только старатели. Они и к нам подбираются. В тундру и тайгу, правда, пока не суются, а вот в аэропортах мимо них не пройдешь. Игорю домой нужно. Родители еще не знают, что он на свободе, а им и говорить пока нельзя, он слово дал. Я бы его отпустил, да нужен мне, а он это понимает и не просится.
       Он помолчал и неожиданно задал вопрос не по теме разговора:
       - Анатолий сказал, что у вас хорошие отношения с капитаном порта и главным механиком автобазы.
       - Капитана порта я знал еще старпомом, а у механика был однажды по приглашению дома в Запорожье. Оба, по-моему, мужики честные и крепкие, ничего плохого о них не скажу.
       - Не буду вас томить, это я на всякий случай спрашиваю, вдруг помощь понадобится. Как думаете, могу на них положиться?
       Я смутился и сделал паузу, которая затянулась, потом пожал плечами.
       - Да вы меня не поняли. Я их в дела с золотом или камнями втягивать не собираюсь, а вот записи и карты, возможно, придется пересылать через других лиц. Из академии наук сообщили, что в этом году части документов не досчитались и пакеты пришли вскрытыми. Думаю, вы понимаете, что я не хочу отдавать джигитам сведения о перспективных месторождениях, и, хотя все сведения зашифрованы, но они и академиков могут подкупить. - Он поднялся и стал ходить по палатке. - У меня записи отца остались, я с ними еще не разобрался, но ключ к шифру знаю. В следующем году весной пройду по его маршруту. Для меня это дело жизни, не зря же я столько лет здесь мотаюсь.
       Вернулся Игорь, озабоченный и, отвернув полог палатки, позвал кивком головы шефа. Через пару минут они вернулись.
       - Ложимся на обратный курс, капитан. Скоро туман пройдет, да и вас, наверное, уже заждались. Игорь, - обратился он к помощнику, - дай-ка нам наши "бельгийки" с вертикально спаянными стволами, "по перу", и пару коробок патронов на утку и гуся. Они в кокпите в правом сейфе. Зевса я тебе оставляю. Вернусь к вечеру, свежатины привезу, а вы тут не шумите. Если что, пусть кто-то из якутов с Зевсом к Фёдору на озеро плывет, пес меня найдет, с моряками мы далеко по тундре не уйдем.
       Нас уже ждали, а Фёдор еще ночью, как сказали жены, уплыл на другую сторону озера с двумя собаками, которые хорошо работали с птицей на воде. Прослушав инструктаж Бориса, мы двумя партиями двинулись по разным сторонам озера. Холодный северный ветер дул нам в лицо, бросая время от времени сухой, больно режущий кожу снег. Близко к берегу острова идти было нельзя, можно угодить в трясину и мы двигались по кочкарю, прыгая с кочки на кочку. Скоро ноги устали, прыжки прекратились, и для преодоления кочек приходилось идти гусиным шагом, высоко поднимая ноги. Основная часть уток из-за ветра выбралась на берег, пряталась в высокой осенней траве и поднималась внезапно в трех-пяти метрах. После выстрела падали в густую поблекшую траву, и разыскать их без собаки было трудно. С другого берега выстрелы доносились редко и мы решили подождать, когда подойдет Фёдор с собаками.
       Помощь подошла неожиданно, нас догнала его дочка с двумя лайками. Теперь собаки предупреждали нас о замеченной птице, поднимали ее и мы перестали мазать. Вскоре обвешались крупными кряквами, и передвигаться стало еще труднее. Утки били по ногам, мешали при вскидке ружья, а лица совсем задубели от холодного ветра, и мы трое вместе с нашей проводницей решили повернуть обратно. В этот момент отчаянный лай собак, и свист упругих крыльев заставил нас поднять головы - большая стая крупных серых гусей летела низко над нами в сторону заимки. Пока мы перезаряжали ружья патронами на гуся, они опустились метрах в ста от берега. Наши собаки, отчаянно лая и высоко подпрыгивая, бросились к озеру. Собаки Фёдора с другого берега бросились вплавь поднимать гусей с воды. И тут началось неожиданное: гуси, выстроившись в линию над озером, стали пикировать на наших собак, которые заливались пуще прежнего и прыгали, словно хотели схватить их на лету. Низко пролетев над собаками, гуси, словно по заказу, взмывали вверх прямо над нами. Двух из них мы подстрелили сразу, остальные, сделав разворот, пошли к другому берегу, где их ждали Борис с Фёдором, и все повторилось вновь, пока гуси все-таки не улетели на другое озеро. Когда-то от охотников я слышал, что гуси ведут себя так, когда жируют и готовятся к перелету, становясь тяжелыми и сильными. Собак специально дрессируют для такой охоты, и нередко в таких случаях говорят - пошли "дразнить гусей".
       У заимки мы пересчитали трофеи - восемнадцать уток и девять гусей. Гуси были тяжелыми, с плотным чистым пером и женщины Фёдора принялись их ощипывать, ошпарив в заранее приготовленном кипятке. Пока мы расправлялись с остатками ухи и запеченной нельмой, они успели окончить работу и потребовали вознаграждения. Пришлось достать припрятанную бутылку.
       До вечера рыбы так и не было, и мы уже стали волноваться, но Фёдор, посветив на воду головешкой, указал на мелькающие в воде тени косяка.
       - Пошла, однако, - и все его семейство метнулось готовить сети. Приготовили и мы свою, которую подарил нам Фёдор при первой встрече. Ставили ее ночью, когда вода буквально закипела от идущей на нерест рыбы. Даже при слабом свете фонарей было видно, что она заполнила всю протоку от поверхности до дна. Радостно повизгивали собаки, смеялись, радуясь, дети и женщины. Выхватывая сачком рыбу, ловко распластывали крупных икряных вдоль на две части и цепляли на вешала. Молодые собаки хватали головы, проглатывая их не пережевав, старые объедали только часть живота (т.н. пупки) вместе с икрой. Мы поставили под руководством Бориса двадцатиметровую сеть и буквально минут через пятнадцать поплавки ушли в воду. Улов был отличный и к утру мотобот был завален рыбой так, что стоять можно было только на банках (сидения в шлюпках. морск.).
       Перед возвращением на судно не мешало немного вздремнуть, но мы кинулись помогать женщинам. Словно заведенные шкерили рыбу, вытряхивая икру в ведра и два больших бака с камбуза, нанизывали за хвосты на вешала. Прерывались только на короткое чаепитие, а Фёдор все подвозил и подвозил рыбу. Словно по заказу перестал идти снег, и только холодный ветер хватал за руки и лица.
       - Всё, кончай, - произнес Фёдор, когда на площадке у избушки не стало свободного места, а мешки с рыбой заполнили весь берег у воды. - Жарьте рыбу, - приказал он женщинам, и те установили под углом рядом с костром железную решетку. Надрезав брюшки и вытащив желчный пузырь, они подвесили рыбу головой вниз на крючках и выгребли под решетку жар из костра. Довольно быстро рыбины приобрели золотистый цвет, и мы уселись кругом на принесенных брёвнах, начав трапезу. Я достал из мотобота припасенную коробку с пивом. Сочная ряпушка была невероятно вкусной, а пропаренная икра, посыпанная солью, буквально таяла во рту, придавая чешскому пиву необычайный аромат и вкус.
       Над протокой плыл туман, но небо над нами было ясным. Вдруг словно по заказу по нему побежали изумрудные волны. Становясь то яркими, то бледнея, они превратились в огромные голубые занавеси, которые, казалось, доставали до земли. Потом небо вдруг опрокинулось, кисти занавесей ушли вверх, а нижняя часть окрасилась в разные цвета, словно огромная во все небо радуга устроила бешеный танец. Мы сидели молча, задрав головы и боясь шелохнуться, околдованные этим чудом природы. Даже собаки замолчали и прижались к нашим ногам. Так же внезапно всё стихло, и вновь засияли звезды и ярче всех Полярная звезда.
       Первым встал Фёдор со словами:
       - Однако мороз рано будет. Спешить надо, жёнки.
       Его слова стали для нас сигналом. Я поднялся, посмотрел на Анатолия, тот был уже готов и стоял у мотобота с ружьем в руках. И только здесь я поймал себя на том, что не вижу Бориса.
       - Он тебя сам найдет, - неожиданно сказал подошедший Фёдор. - Дела у него.
       - Неудобно как-то, - сказал я Анатолию, - не попрощался даже.
       - Серьезные люди здесь обходятся без любезностей. Такой он и есть - является внезапно и уходит не прощаясь. Ему иначе нельзя.
       - Выходит, ты его хорошо знаешь?
       - Его у нас все знают, но о нем не знают ничего, - усмехнулся Анатолий. - Зато он здесь знает всё и за это его там, - он показал пальцем наверх, как у нас говорят, шибко не уважают. Поняв, что он сказал все, что мог, я уже больше его не расспрашивал.
       Неторопливо застучал мотор мотобота, полоса воды между бортом и берегом стала увеличиваться. Провожающие обитатели заимки, стоя у воды, молча махали руками. Ближе всех к воде дети и собаки, чуть выше за ними, женщины. Фёдор высился надо всеми и на фоне костра казался большим, словно статуя командора. Мы все смотрели назад, пока в тумане не скрылся берег. В последний раз мигнул огонь костра, и в утреннем тумане все растворилось, словно ушло в небытие. Мы еще долго сидели молча, только Анатолий негромко подсказывал рулевому направление.
       Как потом оказалось, мы попрощались с гостеприимными хозяевами навсегда. Это был наш последний рейс в Арктику. От посещений заимки, охоты и рыбалки осталось лишь несколько фотографий, да память, которая не сотрется, пока мы будем живы.
       Прошла неделя, а разговоры о рыбалке не затихали. Вскоре закончили выгрузку , оформив грузовые документы. Уже готовились к выходу, когда вахтенный у трапа, позвонив сообщил, что ко мне пришли гости: начальник рыбнадзора вместе с милицией и не представившееся "лицо кавказкой национальности". Услышав сообщение, сидевшие у меня капитан порта и начальница складской группы заторопились.
       - Не хочу я видеть этих мерзавцев, капитан, - резко высказалась видавшее многое в своей жизни начальница и попросила вахтенного помощника провести ее через шлюпочную палубу, а капитан порта попрощался с приходом гостей, предупредив, что лоцман и швартовщики подойдут к шести часам утра.
       - У нас еще навалом времени, капитан, - командирским голосом произнес начальник рыбнадзора, а его помощник выставил на стол две бутылки коньяка.
       - Наш капитан не пьет перед отходом, - опередил меня старпом, но рыбный хозяин лишь отмахнулся от него, как от комара.
       - По моим данным вы у нас в последний раз и есть предложение по русскому обычаю распрощаться мирно, как это принято, - не отступал начальник.
       - По-моему, мы никогда не пили с вами на брудершафт, - ответил я.
       - У капитана расшалилась язва, но если вам непременно хочется выпить, - примирительно произнес старпом, - я к вашим услугам. Прошу пройти в мою каюту.
       - Предложение принимается, но у меня имеется пара серьезных вопросов к капитану. Забирай, - он сгреб со стола бутылки и передал их своему помощнику. - Двигай со старпомом и жди меня.
       Я обратил внимание, что начальник милиции, хотя ему никто не приказывал, поспешил за "кавказцем".
       Гость, между тем вальяжно расположился в кресле и впился в меня начальствующим взглядом. Я непроизвольно усмехнулся, что вывело его из себя.
       - Капитан, вы, кажется, не понимаете, с кем вы имеете дело, - выдавил он из себя.
       - Вы не ошибетесь, - спокойно ответил я. - В моих должностных инструкциях и кодексе мореплавания упоминания вашей должности нет. По сему, я обязан расценивать Вас как гостя и поступать по законам гостеприимства. Хотите кофе, коньяк? Я прикажу принести Вам, но предупреждаю, я перед отходом не пью.
       - Вы еще слишком молоды капитан, чтобы поучать меня. Тогда я вам поясняю: у меня здесь власть больше, чем у кого-либо и вашими инструкциями я пользоваться не собираюсь. Давайте решим все по-хорошему.
       - Поясняю еще раз, я не обязан отчитываться перед вами, - теряя терпение, сказал я.
       - А если я задержу вас?
       - Интересно, как вы это сделаете.
       - Для этого у меня есть милиция, - ответил он, уверенно.
       - Вы думаете, что можете помешать судну завершить рейс, который находится под постоянным контролем Совета Министров и которому разрешен выход в море капитаном порта и пограничниками? И это вы говорите капитану, которого, как вы сейчас, не раз пытались задержать африканские и арабские чиновники, и генералы? Покиньте мою каюту и заберите ваших друзей или я вызываю радиста и даю радиограмму судовладельцу о ваших противоправных действиях.После этого, вас выведут с судна те, кому положено защищать интересы судовладельцев, - сорвался я.
       - Вы еще пожалеете об этом, - он гневно сверкнул глазами и выскочил в коридор.
       Когда я прошел в каюту старпома, там стояли капитан пограничников и капитан порта, гостей уже не было.
       - Больше на борту посторонних нет, можем отходить, я пойду с вами до бара реки, там меня ждет дальневосточное судно, наверное, последнее в этой навигации, - сказал пограничник и немного помолчав, добавил. Кто-то из ваших видимо проболтался о вашей встрече с Зониным, а он уже второй год охотится за этим человеком.
       Кто проболтался, было известно, поскольку мне говорили, кто несколько раз пил с комиссаром, но я промолчал.
       Арктика уже готовилась к зиме. Дул сильный северный ветер, несколько раз налетала снежная метель. На подходе к бару в устье реки нас встретил пограничный катер. Его командир сообщил по радио, что устье реки забило обломками толстого льда, и видимости нет. По осадке у нас был запас, но навигационное ограждение бара был уже снято, а береговые створы не просматривались. Дальнейшее следование без ледокола было безрассудно. Кто знает толщину льда и его плотность. Судно могло получить повреждение винта, лопасти которого при плавании в балласте чуть выступали из воды. Капитан порта был со мною согласен, и я решил стать на якорь в ожидании улучшения погоды, которое могло наступить через сутки. Поужинав, мы отправились отдохнуть про запас. Было около полуночи, когда меня разбудил вахтенный помощник.
       - К вам гости, - сообщил он.
       Неужели опять начальник рыбоохраны подумал я, но вахтенный уточнил:
       - Полковник-пограничник и тот парень, который был с нами на охоте.
       - Пусть пройдут, - ответил я и через полминуты оба зашли в каюту.
       Симпатичный седоусый полковник извинился:
       - Простите капитан, но мы к вам с просьбой помочь нам в деликатном деле, - он положил на стол, довольно объёмистый пакет, тщательно упакованный в зеленую плотную ткань.
       - Это моё, - пояснил Зонин. - Большая просьба: не могли бы вы передать этот пакет в Игарке?
       - Я поясню, - продолжил полковник. - Здесь документы летней экспедиции, за которыми идет охота не только вашего "лучшего друга" из рыбнадзора, но и руководства наших береговых коллег, - пояснил он. - Боюсь, не случайно. Есть основания полагать, что за большие деньги они могут попасть в руки кавказских дельцов, связанных с криминалом, который отбывает здесь срок и, что скрывать, у них все схвачено не только здесь. Игарка - порт лесной и там наши коллеги надежней, есть хорошая связь с Москвой. Там больше возможности избежать утечки информации, даже если за вами и будут следить. Я пока не связывался с ними, сообщу позже закрытой связью через наши посты. Посылку заберут при вашем следовании Енисеем. В качество пароля, вам они предъявят такой же патрон, - он поставил на стол патрон от автомата Калашникова. - Если в нем будет точно такая же записка, как в этом, отдадите им пакет. Вот и все. - Он протянул мне патрон.
       - Детективная история, - подумал я, еще сомневаясь, не розыгрыш ли это, но их лица был серьёзны.
       - А если за ним не придут, или что случиться на переходе. Ледовая обстановка ухудшается.
       - Придут, капитан, непременно придут, - заверил полковник. - А уж если что-то, отдадите только капитану проводящего вас до Диксона ледокола. Это дело государственной важности, и ваш помощник не должен проговориться о нашем визите.
       - У меня вопросов больше нет, - ответил я в знак согласия.
       - Тогда, с вашего согласия, Зонин останется пока у вас. Его катер стоит у ледяного затора, и он пересядет к себе, когда изменится ветер и откроется фарватер. Капитана порта я забираю, а дальневосточники отлично знают фарватер и пройдут через бар без него. Счастливого вам плавания капитан!
       Сменившийся ветер, выгнал лед через двое суток, а за это время мы успели о многом поговорить с моим гостем. Кое-что из его слов я записал в свой дневник:
      
      
       Коммунистическая система не оправдала надежд и проиграла капитализму по нескольким причинам:
      
       а) В любом обществе равными все быть не могут - это противоестественно. Равенства братства и тому подобного тоже нет и быть не может. Коммунизм - утопия, подобная религии, а " Капитал" Маркса - та же библия только для революционеров.
      
       б) Предпринимательство и инициатива - вот истинные двигатели прогресса. Россия стала сильной державой только тогда, когда появились Демидовы, Морозовы, Путиловы.
      
       в) Из всех советских руководителей жестким и сильным "Демидовым" оказался только Сталин, который фактически стремился к авторитарной власти и держал под своим жестким контролем единственную в стране партию. При нем Россия поднялась из руин и избежала краха. Пора прекратить прения о том, какой ценой он это сделал - цель оправдывает средства. Чтобы о нем не писали, он не дал России развалиться окончательно.
      
      
       Продолжить рейс удалось только на третий день. Ветер стих и поменял направление. Дальневосточное судно, усиленного ледового класса, пробило во льду неплохой канал и помогло нам выбраться в район разряженного льда. Самолет ледовой разведки сбросил вымпел с картой ледовой обстановки и рекомендовал на этот раз следовать по разводьям гораздо севернее ближе к легендарной Земле Санникова. Шли полным ходом, но недолго, тяжелый лед заставил искать разводья. Мучительные маневры и поиски чистой воды прервал наш давний спаситель ледокол "Киев", но вскоре и он уперся в тяжелый паковый лёд. Выручил атомный богатырь ледокол "Арктика", ценой значительных повреждений нашего стареющего корпуса. На путь до Игарки вместо недели ушло 22 дня. Когда мы вошли в устье Енисея, река покрылась первым льдом, который для нас был еще проходимым.
       За пакетом пришли на рейде Игарки и после "патронной" процедуры два офицера КГБ, объявив благодарность руководства, отбыли на берег.
       Наверное после слов Зонина, в этот раз я ходил по Игарке, замечая произошедшие за год перемены, и внимательнее прислушивался к тому, о чем говорят люди. Увы, изменения были не к лучшему. В магазинах, где ранее имелись дефицитные для большого материка товары, было пусто, в продуктовых не было мяса, масла, овощей. Молоко продавали по талонам только для детей. В ресторане из закусок оставалась только рыба да оленина. Всех беспокоило, что в этом году не спустились по Енисею на баржах китайцы, которые ранее ежегодно завозили сюда картофель, капусту, морковь и столь нужные здесь в зимнее время лук и чеснок. От этого многие отправили на "большую землю" жен и детей. Учителя сетовали на то, что школа опустела, классы были укомплектованы только на треть.
       - Бардак в стране, - открыто говорили в диспетчерской. - Суда задерживаются, самолеты опаздывают, почта приходит с недельным опозданием. На реке уже лед встает, а половина барж еще не прибыла - нет топлива для буксиров, не платят вовремя зарплату. Какая же это перестройка? Что это за власть? Не скрывая, ругали "меченного" обвиняя его во всем.
       По застывшему Енисею обратную дорогу уже в полуметровом льду проложила нам дорогу легендарный дизель-электроход "Лена", а окончательно выбрались мы из ледового плена только после Новой Земли с помощью атомных богатырей "Ленина" и "Арктики".
       В подтверждение слов игарчан, с приходом в Алжир, на судах Черноморского пароходства, которые в огромном количестве перевозили в черноморские порты отвратительное невызревшее красное вино, прозванное в народе "бормотуха", моряки открыто ругали Горбачева и власть. То же самое говорили наши моряки в Александрии и Латакии. СССР стремительно терял авторитет в арабских странах. Значительную часть груза пришлось выгружать своими силами, а после выгрузки на якоре у острова Кипр, в томительном ожидании слушать по радио невеселые новости и длинные речи нового вождя.
       Грузились в Турции, которая, в отличие от нашей страны, была на подъёме и приступила к строительству больших курортов. Окончательную точку о положении в нашей стране в разговоре со мной поставил представитель нашего министерства бывший судовой радист (кстати, муж одной из дочерей греческого олигарха Онасиса):
       - Продаст наш новый вождь страну с подачи своей женушки, - заявил он. - Не дают ей покоя лавры первой леди, очень хочется самой порулить. Так уж сложилось, что после Екатерины Второй венценосные женщины умом не отличались и наносили вред России. Сам факт, что, хотя и за рюмкой, о первом лице нашего государства так заявляют его представители за рубежом, окончательно убедил меня в том, что страна наша во власти авантюриста не с лучшей стороны.
      
       Так закончились мой последний арктический рейс и моя немного детективная история, о которой заставили вскоре забыть большие события и перемены. Однако встреча с Зониным сослужила мне большую пользу: развал СССР мы с моими коллегами и друзьями встретили готовыми к переменам. Приложив немало усилий и проявив ощутимую долю авантюризма, nbsp; - Однако мороз рано будет. Спешить надо, жёнки.
    превратились в удачных судовладельцев. Успешная деятельность вскоре позволила обеспечить достаток, проводить отдых и поправлять здоровье за рубежом.
       В очередной раз, отдыхая в Карловых Варах, в санатории Дворжак, мы ужинали в ресторане. Жена обратила мое внимание, что в нашу сторону (конечно же, на меня) с улыбкой посматривает шикарная блондинка. И действительно, очень красивая женщина с улыбкой смотрела явно на нас, и что-то говорила сидящему напротив очень крупному мужчине. Минут через десять они поднялись и ушли так, что я не увидел его лица.
       На следующее утро после завтрака, я отправился на процедуры и сел в кресло, ожидая своей очереди. Минут через пять рядом, оставаясь ко мне спиной, сел в кресло вчерашний посетитель ресторана в халате, отчего он показался мне еще крупнее. Кто-то из спортсменов решил я, но мужчина развернул кресло и с улыбкой глянул на меня. Что-то знакомое было в нем.
       - Садитесь сюда, капитан, - обратился он ко мне, указывая на кресло рядом.
       Это же якутский Джек Лондон, промелькнуло у меня в голове. Да, это был Зонин, только еще более большой и холеный. Я приготовился к беседе, но его вызвали в кабинет.
       - Встретимся в ресторане на обеде, - успел он сказать мне.
       Но в тот день встретиться не удалось. На ресепшене он оставил записку, в которой извинялся, поскольку у него очень важная встреча на гольфе. Не было их и на ужине, но перед сном раздался звонок.
       - Прошу меня извинить, непредвиденные обстоятельства - вынужден вылететь в Женеву. Вернусь дня через три-четыре и надеюсь еще застать Вас.
       На следующий день в обед к нашему столику подошла его блондинка.
       - Вы разрешите? - она указала на свободный стул. - Мой друг ненадолго улетел по делам. Он рассказал мне о вашей встрече, капитан, а ещё сказал, что когда-то вы его выручили.
       - Выручил нас, скорее, он, настреляв кучу уток, - решил пошутить я, не зная, могу ли рассказать ей истину. Ваш муж прекрасный охотник.
       - О, да! - сказала она с восторгом, - но в последнее время мой друг сменил охоту на гольф.
       - Друг? - удивилась жена, - а мы думали он ваш муж.
       Она несколько смутилась, но быстро взяла себя в руки.
       - При нашей работе и в нашем возрасте брак большая роскошь. Скажем так - мы очень большие друзья, которые нечасто встречаются и проводят время вместе.
       - Мне трудно понять вас, - сказала жена. - А вот мы с мужем встречались тоже редко, но при этом состояли в браке и вырастили двух сыновей.
       - По хорошему завидую вам, а мы встретились слишком поздно, я уже была замужем, но неудачно и бросила мужа, когда тот заявил, что никогда не захочет детей, а сейчас об этом думать поздно.
       - Взять при желании ребенка никогда не поздно, - сказала жена.
       - Нет. Нам работа не позволяет, ведь ребенку нужно уделять массу времени.
       Раз она упомянула работу, я тут же спросил:
       - Что ж это за работа?
       - Борис и я много времени проводим в командировках, как правило, неожиданных и не позволяющих планировать что-то заранее. Вот и встречаемся несколько раз в году и во время отпуска, который может быть прерван в любой день. Я врач эпидемиолог, работаю в группе международной комиссии ООН по здравоохранению и "гашу" эпидемии, Борис тоже мотается по всему миру, - непритворно вздохнула она.
       - Понятно. Значит, он не бросил работу геолога, - сказал я
       - Геолога? Нет, он государственный служащий России.
       - А я думал, что он успешный предприниматель, бизнесмен. Когда-то он собирался им стать.
       - А вы? - спросила она меня.
       - Я, можно сказать, был им, но это уже в прошлом, а теперь обычный пенсионер с достатком и частично заслуга в этом Бориса. Он впервые при нашей встрече очень убедительно предсказал будущее СССР и посоветовал мне оказаться в нужное время, в нужном месте.
       - А мне он сказал, что когда-то вы его выручили.
       - Выручил - это громко сказано, скорее выполнил его просьбу.
       - Нет, когда он вас увидел, так и сказал - выручил. Впрочем, он сам скажет это вам при встрече.
       Она встала и собралась уходить.
       - Вот возьмите, - она достала из сумочки визитку и написала на обратной стороне номер апартаментов. - Встретимся с вами вечером в ресторане, сегодня там играет известный немецкий пианист.
       Когда она вышла, я глянул на визитку. На визитке на английском стояло: Elizabet Tarakanova, чуть ниже древнеславянскими: Елизавета Тараканова.
       Уж не наследница ли знаменитого рода Таракановых? - подумал я. Картина, где княжна с распущенными волосами спасается в камере от воды на кровати, которая висела у моей бабули в Питере, сразу всплыла в памяти.
       За ужином я решился спросить её об этом. Она без смущения ответила коротко:
       - Такая же картина, досталась мне от матери, правда это была копия, выполненная швейцарским художником. Я родилась в Ницце, где мама дружила с Голицыными, они-то и предложили назвать меня Елизаветой поскольку маме был не чужд авантюризм. Наверное, потому и у меня в молодости было немало приключений. Впрочем, их и сейчас хватает.
       - Выходит, вы подстать своему другу.
       - Пожалуй да, только Борис просто художник в части авантюр, и знаете, он обычно не проигрывает.
      
       Наша последняя встреча состоялась только в день нашего отъезда. Мы сидели в фойе отеля в ожидании такси в аэропорт, когда у входа остановилось несколько представительских Мерседесов. Из одного из них вышел он, в сопровождении солидных джентльменов, на ходу разговаривая по мобильному телефону. Я услышал, как он сказал:
       - Да, дорогая, я их вижу и непременно уделю немного времени, - он извинился перед прибывшими с ним и подошел к нам.
       - Извиняюсь за опоздание - дела, - развел он руками. - Пройдемте в бар, я угощаю.
       - Идите вдвоем, - сказала жена, - я подожду здесь.
       Он заказал кофе и коньяк.
       - Поверьте, мне очень жаль, что я задержался, а вы улетаете. Помню, как когда-то вы сказали мне, что очень трудно вести дело с арабами - они никогда и никуда не торопятся даже в важных делах. Это так, вот и на этот раз вместо трех дней не хватило и недели. Лиза сказала, что вас интересует, чем я занимаюсь.
       - Да, но сразу оговорюсь, не только ради любопытства. Нашу встречу на Колыме я описал в своем дневнике. С годами стал писать, и поэтому очень любопытен. Встреча с вами меня заинтриговала и стала причиной того, что хотелось бы узнать - а кто ж вы теперь?
       Он улыбнулся.
       - Ну, раз вы писатель, то я не геолог, как прежде, а служу государству или как говорят теперь - государственный чиновник.
       - А как же с предпринимательством?
       - Это пройденный этап. Причины объяснять долго, но коротко могу сказать, что меня не интересует богатство. Говорят, большие деньги любят тишину, а я связал свою жизнь с алмазами, а они любят гробовую тишину. Поверьте мне, я этого не испугался, а просто начал терять интерес - уж больно много вокруг них крутятся подлецов. По-прежнему люблю профессию геолога, а еще я люблю Россию и мечтаю о том времени, когда она поднимется с колен. Поэтому, когда мне предложили интересную должность на государственной службе, я согласился и не жалею об этом.
       - Вы, в администрации президента, депутат?
       - Упаси господи, - рассмеялся он, затем задумался.
       - Хорошо. Вам я скажу. Я эксперт по алмазам, и на самом высоком уровне защищаю наши интересы на международном рынке.
       - Выходит вы работник спецслужб?
       Он внезапно рассердился.
       - Для того чтобы служить России, не обязательно носить погоны. Россия - алмазодобывающая страна и ей весьма необходимы грамотные в этом деле люди.
       Я решил исправиться:
       - Не хотел вас обидеть, но то, что делается сейчас на моей Родине, мне не нравится, как и те, кто управляет нашими ресурсами и богатством.
       - Мне тоже, - ответил он. - И поверьте, как и тогда там, в Якутии, я все делаю все для того, чтобы те богатства нашей земли, которые я ранее искал для страны, не попали бы в другие руки, и буду делать это, пока живу.
       - Но в нынешних условиях это...?
       Он не дал мне договорить.
       - А чем они отличаются от прежних? - парировал он
       - Тогда последний вопрос, - не удержался я. - Вы не жалеете о прошлом?
       - Зачем? - ответил он, - Ведь прошлое невозвратимо и лучше смотреть в будущее.
       - А вы еще верите в светлое будущее?
       Он ненадолго задумался.
       - Верю. Ведь вы же сами сказали, что я авантюрист.
       Он поднялся, давая понять, что разговор окончен.
       - Простите, но ваше такси прибыло и вас зовет супруга. Вы извините, номера телефона я вам не даю, не имею права, но у вас есть телефон самого близкого мне человека - Елизаветы. Даст Бог, еще свидимся. Был рад снова встретиться с Вами и желаю удачи.
      
  • Комментарии: 2, последний от 14/12/2014.
  • © Copyright Веселов Лев Михайлович (leveselov@rambler.ru)
  • Обновлено: 25/11/2013. 73k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.